Каникулы означали то, что Рабастан вернется домой и будет делить кров с братом и его женой.
Поэтому к каникулам у шестнадцатилетнего Рабастана отношение было противоречивым - от ненависти до безграничной любви. Как, собственно, и к вышеназванным личностям.
Раньше он считал Беллатрикс вздорной, крикливой, пустой особой, как, впрочем, и всех девчонок, девушек и женщин, с которыми был знаком. Вдобавок она еще и портила жизнь Рудольфусу.
Этим летом ситуация изменилась.
Беллатриса Лестрейндж внезапно превратилась в прекрасную принцессу, оказавшуюся во власти жестокого тирана, причем это волшебное превращение произошло только в восприятии Рабастана.
Он влюбился в жену старшего брата безоглядно и безнадежно, как бывает только в пятнадцать лет и впервые в жизни, когда приехал на летние каникулы в Лестрейндж-Холл. Промаявшись два месяца от ревности и бесплодных попыток добиться от объекта своей влюбленности чего-либо, кроме дежурной улыбки, младший Лестрейндж вернулся в Хогвартс, томимый всеми демонами безответной любви разом и мечтающий лишь о том, как спасает свою принцессу от лап разъяренного монстра, а та в ответ дарит ему скромный, низкорейтинговый поцелуй и объявляет своим героем.
Впрочем, окружающие и не заподозрили бы Рабастана в подобной слабости, потому что он с виду оставался все тем же юным средоточием хладнокровия и ледяной рассудочности. Только вот огрызался на Рудольфуса по поводу и без, да без устали изыскивал способы исполнить мелкие капризы Беллатрикс, маяча поблизости.
Когда брат написал ему в письме с подравлениями с шестнадцатилетием, что не будет дома во время каникул Рабастана, у того захватило дух от открывшихся перспектив провести неделю наедине с Беллатрисой. Поэтому он однозначно отверг предложение остаться в Хогвартсе и каждую минуту, оставшуюся до его появления на пороге фамильного поместья, размышлял о том, как они с женой брата будут предоставлены сами себе и как однажды она оценит его ум, преданность и верность...
И как именно потом его убьет вернувшийся Рудольфус.
- Отнеси сумку в мою комнату, - велел Лестрейндж своему эльфу, с восторженным писком кружившему возле долгожданного хозяина. - И приготовь переодеться. Мадам Лестрейндж дома?
Ответить домовику не дала сама хозяйка, появившаяся, стуча каблуками, на широкой лестнице со второго этажа.
- Баст! Что ты тут делаешь? Разве ты не должен быть в школе?
Рабастан заметил лишь милую улыбку, продолжая глазеть снизу вверх за спускающейся темноволосой девушкой. Ее "Баст", прозвучавшее так неожиданно, оказалось для него заполненным некоего тайного смысла, который чуют все влюбленные - а особенно, безответно влюбленные. Бастом его имел право называть только Рудольфус до этого лета, но теперь это сокращение в устах Беллатрисы казалось Рабастану едва ли не молчаливым подтверждением его прав на нее.
Беллатриса продолжала болтать, а спустившись, так и вовсе дотронулась до его плеча, заглядывая в лицо. Она не была высокой и Рабастан неожиданно подумал, что он выше, что отозвалось неожиданным теплом где-то в животе.
- Сильно, - ответил он на вопрос, борясь с желанием схватить пальчики Беллатрисы, а потому стоя как под Ступефаем. - Я знаю о делах Рудольфуса, он писал мне, что его не будет.
По брату он точно не соскучился. С лета отношения между ними даже ухудшились против обычной легкой неприязни и полного отсутствия взаимопонимания, так что отсутствие Рудольфуса только радовало Рабастана.
- В этом, - коротко ответил он, пока Беллатриса трепала его волосы. - Я думаю, что все Превосходно вполне возможны: я выбрал довольно интересные предметы для сдачи...
Но Беллатриса его не слушала.
- Я пока пойду в свою спальню, но к обеду я хочу чтобы ты спустился, - заявила она с присущей ей очаровательной с точки зрения влюбленного подростка самоуверенностью.
- Я спущусь к обеду, - покорно выговорил Рабастан, вне себя от мысли, что они будут обедать вдвоем, что она не уйдет к сестре или родителям, спасаясь от скуки и возни с младшим братом мужа, а останется, и, возможно, они даже поговорят после обеда, расскажут друг другу что-то о себе, личное и делающее их ближе.
Когда Белла ушла согласно своим словам, Рабастан крутанулся на месте, а затем принял прежний независимый вид, расправляя полы зимнего пальто.
Он во что бы то ни стало должен сделать эти каникулы незабываемыми для Беллатрисы, радовать ее любым возможным способом.
... Спускаясь к обеду чуть раньше времени, Лестрейндж маниакально продумывал темы для возможных разговоров. Он прекрасно изучил интересы Беллатрисы, а потому не собирался утомлять ее квиддичем, в котором и сам мало что смыслил, правовой историей развития магического сообщества, а также рассказами о том, как его раздражают туповатые и болтливые студенты Хогвартса за небольшим исключением. Так же он не собирался и пускаться в рассуждения о Когтевране, где учился, предполагая, что Белла, как законченная слизеринка, несколько презирает все прочие факультеты. И вряд ли бы ей были бы интересны его рассказы об обязанностях старосты и минусах этой должности, при которой он вместо того, чтобы дописывать эссе по Чарам, должен был вылавливать нарушителей режима по темным хогвартским коридорам.
Словом, тем было не так уж и много, а потому Рабастан весьма уныло занял свое место за столом, по правую руку от пустующего кресла главы рода. Вопреки обыкновению, второй прибор обнаружился не напротив места Рудольфуса, за десяток футов от Рабастана, а по левую сторону рудольфовского кресла.
Таким образом, расстояние между Рабастаном и Беллатрисой становилось совсем небольшим, однако очень недвусмысленно принадлежащим брату.
Пока Младший раздумывал, является ли это шуткой Беллатрисы или тупыми выходками домовиков, в столовой появилась сама хозяйка, великолепная в еще не виденной Рабастаном платье, испускающая, на его неискушенный взгляд, сияние.
Лестрейндж тут же вскочил с места, слепо следуя этикету, и попытался подвинуть стул Беллатрисе, едва не наступив ей на длинный подол.
- Ты... Больше никого к обеду? - неуклюже начал разговор он, когда страсти немного улеглись, они сели, а домовики торжественно приступили к подаче первого блюда.

Отредактировано Rabastan Lestrange (2013-03-31 15:50:01)

- Не должно быть, если ты никого не ждёшь.
Рабастан поднял голову - Беллатриса улыбалась ему, ему одному, а потом закусила губу, как будто размышляя, говорить ли то, что вертится у нее на языке...
Лестрейндж вздрогнул так, что ударил ножом по краю тарелки. Мелодичный едва слышный звук отрезвил его.
- Я? Нет. Разумеется, никого, - поспешно ответил он.
Розье намекал, что было бы славно провести эти каникулы у Рабастана ввиду отсутсвия старшего брата. Эван логично считал, что мадам Лестрейндж тоже вряд ли что удержит в доме и она воспользуется возможностью развлечься без бдительного присмотра Рудольфуса, так что подростки были бы предоставлены самим себе и могли бы нанести изрядный урон винным погребам поместья, закатить пару вечеринок, пригласив девчонок - попроще, конечно, с Хаффлпаффа или полукровок, спать до обеда и вовсю наслаждаться каникулами (в случае Рабастана - засиживаться в родовой библиотеке над запрещенными в Англии и Хогвартсе фолиантами и готовиться к экзаменам до полуночи). К удивению Розье, Лестрейндж категорически отверг любые подобные инсинуации.
- Никого не жду, - повторил он для собственной уверенности.
Этот вопрос ведьмы показался ему намеком на то, что Беллатриса хотела бы провести остаток дня наедине, однако следующими словами мадам Лестрейндж развеяла его полуоформившиеся надежды.
- ... Ну, или я поеду одна. Я не буду задерживаться. Я тогда скажу Нарциссе с мамой, что ночевать вернусь домой. Я-то думала, мне придётся оставаться на ночь в поместье одной... Впрочем, если будет очень нужно, я могу остаться и в поместье...
Беллатриса замолчала, глядя в сторону.
Нужно, очень нужно!- хотел завопить Рабастан, но вместо этого он аккуратно пристроил ложку на край тарелки, сигнализируя, что суп он больше не будет. Как и у его собеседницы, аппетита у него не наблюдалось.
Что же сказать, крутилось у него в голове. Отправляться к Блэкам ему совсем не хотелось: он прекрасно понимал, что там и вовсе будет чувствовать себя не в своей тарелке. Беллатриса будет болтать с Нарциссой, которую Рабастан в тайне считал глуповатой и совсем не интересной, Друэла может начать отпускать комментарии, что он прекрасно смотриться в паре с Нарциисой, которую ему, разумеется, придется вести к столу во время чая, а также выслушивать сплетни о Сириусе, который недалеко ушел от Андромеды, разговор коснется грязнокровок...
Словом, день будет испорчен, ему будет мучительно скучно, Беллатриса не будет обращать на него внимание и будет еще дальше, чем была бы, вернись неожиданно домой Рудольфус.
В отчаянии Рабастан насупился, сдвинув брови над своей тарелкой.
И только когда Белатриса заговорила вновь, так и не дождавшись, по видимому, от него реакции, он сообразил, что должен был ответить хоть что-то.
- Конечно, чай, - без энтузиазма промямлил он, коря себя в душе последним дураком. - Что до Нарциссы... я прошу прощения, что своим внезапным появлением расстроил твои планы.
На удивление получившаяся гладкая фраза немного его приободрила, и вдали замаячило достаточно изящное решение.
- Ни в коей мере я не хочу стеснить тебя своим присутствием, так что распоряжайся мной по своему усмотрению. Я с радостью составлю тебе компанию в поездке, если ты сочтешь это возможным, и с не меньшей радостью останусь дома. Мы же наверняка сможем придумать что-нибудь интересное? - неуверенно произнес он, следя за убирающими нетронутый суп домовиками. Стол постепенно заполнялся необходимыми чайными принадлежностями, в том числе и любимым пирогом Рабастана. при виде пирога его сердце затрепетало: он решил, что пирог появился по распоряжению Беллатрисы, не рассматривая возможность того, что эльфы прекрасно разбирались во вкусах хозяев.
- Или мы можем пригласить Нарциссу сюда, - неожиданно пришедшая ему в голову идея показалась весьма удачной. - И Нарциссу, и Регулуса, и Си...
Он осекся и снова уткнулся взглядом в блестящий бок серебряной сахарницы.
- Выбрать день и пригласить их. После Рождества, например, - наконец смог закончить он уже куда менее эмоционально.

Отредактировано Rabastan Lestrange (2013-04-17 19:54:33)

В общем-то, в словах Беллатрисы о том, что приглашение гостей может быть истолковано неверно блюстителями этикета, крылась истина. Однако Рабастана неприятно поразил тот факт, что жена брата явно не брала его в расчет как полноценного мужчину в семье. Для нее он был ребенком и в свете такого восприятия она действительно не могла открыть двери Лестрейндж-Холла гостям, даже если этими гостями были ее мать, сестра и кузен.
Это открытие испортило и без того его сложное настроение. Рабастан насупися еще больше и опустил глаза, мечтая оказаться прямо сейчас как можно дальше от Беллатрисы с ее нарядным платьем, низким декольте, завитками волос на белоснежной шее и сверкающими глазами.
А уж когда мадам Лестрейндж напомнила, что до возвращения Рудольфуса остались считанные дни, Рабастан и вовсе почувствовал ссебя лишним. Те невнятные грезы, которым он предавался во время поездки на Хогвартс-экспрессе и с того момента, как узнал, что страший брат будет отсутствовать дома в его приезд, показались ему глупыми и детскими, а если уж Рабастан Лестрейндж чего и не любил, так это чувствовать себя глупым ребенком.
И именно это чувство редко покидало его при общении с Беллатрисой.
По крайней мере, Рудольфус хотя бы не обращал на него внимания, этого оскорбительно-снисходительного внимания, попросту чаще всего игнорируя брата.
Рабастан подозревал, что он эмоционально и интеллектуально взрослее своих сверстников во многом благодаря нежному братскому равнодушию, и поэтому сейчас задался вопросом, как бы донести до Беллатрисы несложную мысль, что шестнадцать в его случае - это почти двадцать пять в случае его брата.
Он, разумеется, погорячился с двадцатью пятью, но не критично.
Однако реальность, как обычно, прервала его размышления. На сей раз ее олицетворял не рассеянно бродящий по гостиной Лавгуд или излишне активный Розье, а сама Беллатриса, к которой чаще всего за последние полгода и сводились мысли Рабастана.
- ..Ты вообще... сверлишь меня взглядом, как будто я убила человека! Я как будто грязнокровка какая-то! Ну что опять не так?! Как мне ещё вывернуться, чтобы угодить вам обоим?
Лестрейндж оторопело взирал на девушку, которая явно вышла из себя и теперь проявляла известный в узких кругах блэковский характер.
Он удивленно открыл рот, чтобы что-то возразить, но, к его смущению, ни одного звука издать не получилось.
Нервная афония, в ужасе подумал Рабастан, не в силах отвести взгляд от недовольной Беллатрисы, все же опустившейся обратно на свое место и теперь угрюмо рассматривающей пролитый чай.
Мерлин правый, до чего она была хороша в своем гневе!..
Рабастан сглотнул и с облегчением почувствовал, что мышцы горла вновь повинуются ему в полной мере.
Когда Беллатриса принялась неуклюже извиняться, он сообразил, что все еще пялится на нее, развернувшись на своем стуле, и поспешно отвернулся, чтобы не вызвать новый всплеск раздражения.
- Я... Ты тоже извини. Я не думал, что то, что я смотрю на тебя, может раздражать, - ответил он, уже мысленно проклиная брата, которому вздумалось уехать. - Я не... Я просто смотрю.
Определенно, если он продолжит эту тему с "я просто смотрю", то скажет что-ниудь, еще более глупое. Следовало вывернуть на более безопасную дорожку.
- И ты все делаешь так. Даже больше чем так. Все просто идеально... Ты просто идеальна, - вырвалось у него само собой и едва он договорил этот бред, как ощутил сильнейшую потребность ударить себя по лбу. Куда только подевалось его адекватное восприятие и способность мыслить здраво. Положительно, рядом с Беллатрисой он становится просто идиотом.
Рабастан скосил глаза, чтобы посмотреть, не собирается ли Беллатриса посмеяться над его последними словами или упасть в обморок от них же.
- Извини. Извини-извини-извини. Я имел в виду, что вообще не понимаю, о чем ты. Я вовсе не считаю, что ты что-то делаешь не так. Наоборот.
Рабастан замолчал, чтобы не продолжить вести себя как придурок. Сделаного было достаточно, и, если быть честным, он предпочел бы немедленно вернуться в Хогвартс, но что-то его держало в столовой.
- Мне не нужно угождать, - проворчал он, надеясь, что не покраснеет.

Отредактировано Rabastan Lestrange (2013-04-23 20:42:47)

- Рабастан. Извини, конечно, но что ты сейчас несёшь? Ты точно в порядке? По-моему, тебе нехорошо. Лучше бы тебе отдохнуть. Я постараюсь не шуметь. Полежи часик-другой. Голова не болит? - Беллатриса наклонилась к нему и пощупала лоб. Ее кольца холодом скользнули по коже Рабастана.
И что я, действительно, несу? - подумал Рабастан, отводя взгляд от низкого декольте наклонившейся свояченницы.
- Да, побаливает, - малодушно признался он, рассчитывая, что прямо сейчас сможет удрать в спасительную рациональность своей комнаты, но с Беллатрисой никогда ничего не шло по плану.
Она вышла из-за стола и Рабастан даже не успел подняться на ноги, как жена брата оказалась позади его стула, ведя ногтями по деревянной спинке. Он замер, пораженный до глубины души, когда ее ладонь опустилась к нему на плечо.
- ...Ты же мужчина. Тебе ведь всего год до совершеннолетия,  давай не будем портить друг другу каникулы? Ты ложишься когда захочешь, я открою тебе винный погреб. Можешь просиживать часами в своей библиотеке. Можешь тратить деньги из семейного сейфа, куда тебе вздумается. Можешь приглашать друзей, - мурлыкала Беллатриса, будто не замечая, что ее пальцы касаются шеи Рабастана над воротником рубашки. Он уже не вслушивался в смысл ее слов, наслаждаясь звучанием, тембром ее голоса у своего уха. Даже если бы ему сейчас предложили Превосходно за все экзамены, он вряд ли смог бы пошевелиться, настолько сильно на него подействовала близость свояченницы.
Она дотронулась до его щеки, скользнула ногтями по виску, теребя волосы. Лестрейндж взял себя в руки, чтобы прямо сейчас не наделать того, за что будет расплачиваться до конца жизни. Ему хотелось схватить беллатрису за руку, прижаться губами к бледному запястью, почувствовать ход крови под тонкой ароматной кожей... И вовсе не хотелось иметь дело с Рудольфусом в бешенстве, а в том, что брат придет в бешенство, узнав от жены о проступке Рабастана, сомневаться не приходилось.
Повторяя про себя даты гоблинских восстаний на территории трех крупнейших графств, Рабастан усмирил гормоны и смог отчасти прийти в себя. Как оказалось, очень вовремя.
- ... Когда твой братик вернётся, ты рассказываешь ему на лад со мной красивую сказочку, как мы сидели все эти дни в библиотеке. Более того, если ты ему так расскажешь, я скажу матери, чтобы пустила тебя в Блэковскую библиотеку. Помнишь тот потрёпанный чёрный фолиант? Рудольфус с моей матерью поступили некрасиво, когда сказали, что ты ещё не дорос. Они же ошибались. Ты уже достаточно взрослый. Я вытащу тебе эту книгу. Соглашайся, Баст, - искусительница продолжала улыбаться ему, и в ее улыбке Рабастану чудился оскал Рудольфуса, но сопротивляться предложенной библиотеке он уже не мог.
- Решай, но не торопись. Отдохни. Ты, наверное, устал в дороге. Я буду в своей комнате. Скажешь мне, что решил, за ужином. Или придёшь раньше, если надумаешь. Приятного аппетита, - Беллатриса потрепала его по волосам, но на этот раз в ее прикосновении не было ничего интимного, и ускользнула наверх, оставив Рабастана в смятении.
Он положил локти на стол и уставился перед собой, размышляя, что именно задумала Беллатриса.
Эльф, принесший вина по приказу хозяйки, хотел было унести бутылку назад, но Рабастан с такой уверенностью велел оставить вина и подать стакан, что не посмел ослушаться.
Лестрейндж прогнал домовика и самостоятельно налил себе. Вина он не любил, предпочитая сливочное пиво, но сегодня вино казалось ему пропуском в мир взрослых, в мир Беллатрисы, куда она позвала его, предложив сделку, разговаривая с ним не как с ребенком...
Неужели то, на что он в тайне и от самого себя, надеялся и она действительно не видит в нем больше мальчишку?
Смакуя вино и совершенно не разбираясь в букете, Рабастан призвал на помощь свои сильные стороны: рационализм и критицизм.
Беллатриса просила его не портить ей каникулы и врать Рудольфусу. Врать о том, что все время его отсутствия она провела в поместье. А если так, она на самом деле куда-то собирается и вряд ли только к Нарциссе - в дом родителей Рудольфус, хоть и нехотя, но отпускал свою своенравную жену. К тому же, она могла брать с собой к родителям и его, Рабастана, а тогда ей не пришлось бы просить его лгать Рудольфусу...
Вывод следовал неутешительный: Беллатриса собиралась посетить во время отсутствия мужа не только свой семейный дом. Тогда что именно она еще запланировала? Куда хочет отправиться? К кому или с кем?
Рабастан не верил тем скупым сплетням, которые доходили до Хогвартса, о том, что у его свояченницы любовники под каждым фонарем. Беллатриса казалась ему безгрешной, невинной, страдающей от крутого нрава Рудольфуса - но не распутной и своенравной. Вспышки ее гнева он объяснял влиянием Рудольфуса, а двусмысленные особенности поведения - своим собственным желанием видеть призыв в совершенно невинных действиях.
Ни в одной женщине Рабастан больше не будет так ошибаться, но первый опыт всегда самый болезненный.
Отставив допитый бокал в сторону и наскоро проанализировав своей состоние - не хватало еще заявиться к Беллатрисе пьяным - Рабастан отправился к ней.
Вежливо постучав в дверь комнаты, он дождался разрешения и вошел, стараясь не глазеть по сторонам - комната свояченницы, в которой он ни разу не был, казалась ему неким святилищем. Особенно его волновал тот факт, что У Рудольфуса была своя, отдельная спальня, и это накладывало на комнату, в которую он вошел, особый, интимный отпечаток личности одной Беллатрисы.
Здесь она казалась ему не женой его брата, а кем-то другим - просто Беллатрисой.
- Я подумал о том, что ты сказала мне в столовой. Я согласен, но с одним условием: я должен знать, чем ты занимаешься. И с кем.
Это прозвучало чрезмерно, и Рабастан подумал, что эти слова скорее могли бы принадлежать Рудольфусу, а не ему, и он поспешил исправить положение.
- Разумеется, я ни слова не скажу Рудольфусу. Для него мы все каникулы просидели в библиотеке. Договорились? - он уставился в глаза Беллатрисы в ожидании ответа.

Отредактировано Rabastan Lestrange (2013-05-12 11:58:00)

Поведение Беллатрисы озадачило и без того смущенного Рабастана. Едва не отпрянув от нее, когда она почти ткнулась носом ему в губы, он с трудом удержался от того, чтобы, извинившись, не пойти прочь, но все же остался и принял приглашение пройти.
То, как Беллатриса вилась вокруг, сводило на нет его усилия держать себя в руках, а когда она опустилась на край огромной кровати, заставив платье соблазнительно облечь ноги и чуть натянуться краю декольте, он уже и вовсе не знал, куда глаза девать. Хуже всего было то, что проклятое вино будто толкало его под руку, заставляя глазеть на жену брата с вовсе не приличными мыслями.
- Я не докапываюсь, - обиженно заявил он, нервно проводя руками по подлокотникам и внимательно рассматривая штору в паре футов от Беллатрисы. - Но мне важно знать, что ты... Не позоришь чести семейства, - наконец подобрал он слова, по-прежнему не осмеливаясь посмотреть на женщину. Еще не хватало, чтобы она заметила, как он на нее смотрит, потом места живого не оставит, убьет даже без помощи Рудольфуса.
Однако Беллатриса снова задвигалась на кровати, больше похожая на цветок в своем светло-голубом платье на фоне темно-зеленого покрывала, и он против воли кинул быстрый взгляд на очертания ее бедер под мягкой юбкой.
Если бы Рабастан верил в маггловский ад, то счел бы себя в аду.
Несмотря на все его желание, его взгляд по-прежнему оставался прикованным к ногам Беллатрисы, неожиданно длинным для ее роста, и только ее последний вопрос смог нарушить очарование момента своей немыслимостью.
- Что? - переспросил Баст, поднимая глаза к лицу свояченицы и замирая теперь при виде ее искрящихся темных глаз. - Огневиски?
Говорить, что, вообще-то, он пробовал огневиски, ему не хотелось - во-первых, рассказ о бутылке, привезенной Розье из дома на пятом курсе даже ему казался скучным, а во-вторых, слова Беллатрисы смутно напоминали предложение.
- Хочу, - решившись, произнес он, готовый к последующей насмешке, и, чтобы не дать ни себе, ни ей передумать, призвал эльфа, прислуживающего лично ему, и потребовал бутылку из отцовских запасов и два бокала. - Составишь компанию?
Он хотел бы произнести это небрежно, но получилось как получилось - немного скомканно и вовсе не уверенно. Хуже всего было то, что он ясно видел, что Беллатриса куда-то собралась и явно не погулять с ним по саду, а теперь он, фактически, задерживал ее. При мысли о том, куда именно засобиралась мадам Лестрейндж в отсутствие мужа и в явно вечернем платье, огневиски показалось отличной идеей.
- Едва ли Рудольфусу будет дело до того, что я пью вино или огневиски. Особенно по сравнению с тем, что ты куда-то отправляешься на ночь глядя.
Конечно, до ночи было еще далеко, но Рабастан сейчас не совсем контролировал свой речевой аппарат и всерьез опасался, что вскоре начнет декламировать Беллатрисе любовную лирику собственного пра-пра-прадедушки, раскопанную в одну из его посиделок в семейной библиотеке. Вино творило с ним странные вещи и он необоснованно надеялся, что огневиски снимет этот эффект.
Появившийся эльф опускает на туалетный столик у кровати бутылку коллекционного огневиски, два высоких фужера, больше подошедших под шампанское, и серебрянное ведерко со льдом.
Лестрейндж некоторое время с сомнением пялится на все это, а затем, прогнав домовика, нерешительно поднимается с кресла, каждую секунду ожидая, как его решительно выставят прочь.
Его рука почти не дрожит, когда он разливает огневиски по половине бокала.
- Льда? - вежливо спрашивает он у Беллатрисы, оборачиваясь и мазнув взглядом по ее смеющимся губам, ожидая услышать резкое "Вон!". Его собственные руки и ноги кажется Рабастану очень длинными и неуклюжими, и вот это точно не из-за вина.
Мерлин, что он собирается делать?

От прикосновения ее пальцев к своим он буквально чувствует, как по венам пробегает жидкий огонь, а ведь считал это выдумкой, идиотской метафорой.
Поспешив отдать стакан, Рабастан крутит в руке свой напиток, едва соображая, что нужно чокнуться с Беллатрисой.
Она разом выпивает, посмеиваясь, все. что он ей налили, и он удивлен, шокирован, ошарашен...  делает то же самое.
Огневиски полность оправдывает свое название и вовсе не похоже на то, что привозил Розье.
Теперь Рабастан жалеет, что по примеру Беллатрисы не положил льда, но Беллатриса не дает ему задумываться, увлекая все дальше по тропинке безумия.
- Ну что, огневиски просто так не пьют... Потанцуй со мной! - фыркая как кошка, говорит женщина и комнату заполняет музыка.
Ноги Рабастана дрожат, когда она прижимается к нему, и он не с разу может разобраться, где и как должны находиться его руки. Через шелк платья тело Беллатрисы горячит ему внезапно ставшие ледяными ладони, а ее шея и грудь так близко, что он чувствует мягкое давление на свою грудную клетку.
И разумеется, он едва не ошибается, начиная первый круг.
Они у нее в спальне, они пьют виски и танцуют, он обнимает ее все смелее и она не возражает...
Рабастан Лестрейндж впервые в принудительном порядке запрещает себе думать, анализировать...
Инстинктивно, он прижимает ее ближе в ответ на свое движение, ее колено скользит по его колену, бедра соприкасаются при поворотах, а цветочные духи заменяют ему воздух.
Теплое дыхание Беллатрисы, наполненное терпким запахом виски, опьяняет его намного сильнее самого алкоголя, и когда она опускает голову ему на плечо, Лестрейндж чувствует, как по его щеке мягко скользят ее волосы.
Я поцелую ее сейчас и помоги нам всем Мерлин... Вот сейчас, на следующем такте...
Они оказываются у двери, но Рабастан не замечает этого, поглощенный своими крамольными мыслями и выжиданием назначенного момента...
А потом Беллатриса останавливается и останавливает музыку.
В ушах Рабастана как паровой молот звучит стук собственого сердца. краем сознания ему вообще начинает казаться, что он оглох, поэтому следующую фразу Беллатрисы он скорее угадывает, чем слышит.
Но ведьма продолжает играть и не дает ему даже шанса на отказ.
Ее теплые губы накрывают его рот.
Это самое прекрасное, думает Рабастан, пока в состоянии думать, что может быть в жизни.
Прекраснее, чем плохо сохранившиеся в памяти объятия матери, прекраснее, чем гордость сыном отца, прекраснее, чем чувство удовлетворения от полученного Превосходно... Прекраснее даже, чем восторг от найденной интересной книги.
Но этот момент проходит так же внезапно, как и случается - Беллатриса уже выталкивает его, растерянного, ошеломленного и невыносимо влюбленного из своей комнаты, сразу же закрывая дверь, не обмолвившись не единым словом, ни единым взглядом не дав понять, что то, что только что произошло, ему не приснилось.
Рабастан не знает, сколько времени он простоял у ее двери, без мыслей, ничего не соображая, до тех пр. пока как под Империо не ушел к себе.

Ночь он проводит, беспокойно метаясь по комнате, проклиная себя, брата и молясь на светлый образ темной ведьмы. И когда утром слышит легкие шаги в коридоре, бежит к двери, но вдруг, испугавшись неизвестно чего, замирает и выжидает некоторое время.
Когда он выходит из комнаты, Беллатриса уже аппарирует прочь, но след аппарации еще висит в воздухе.
Рабастан аппарирует по нему тот час же, не давая себе шанса подумать и остановиться. Это сложнее, чем он думал, но не то из-за бушующего адреналина, не то благодаря прекрасной теоретической подготовке и досрочно сданному экзамену по аппарации, у него все получается с первого раза.
Место, где он оказывается, ему незнакомо - да ему и наплевать, где он. Не наплевать ему на то, что он видит Беллатрису, в пальто и шляпке с вуалью, которую обнимает высокий светловолосый незнакомец.
Когда они начинают целоваться, Рабастан аппарирует обратно, даже не потрудившись постараться скрыть свое присутствие.
Дома он тут же злится на себя, что не вернул Беллатрису в Лестрейндж-Холл, что не преткратил все это, но когда вновь аппарирует на то же место, нет ни женщины, ни ее блондина-спутника, и след их аппарации затерян.
Лестрейндж возвращается в поместье.
День безнадежно испорчен, и Рабастан не может понять, как ему поступить. Одно он знает точно - нельзя писать Рудольфусу. Младший решает сам разобраться в создавшейся проблеме, не понимая. что вешает на себя то, с чем не может справиться.
Ему кусок в горло не лезет, и даже те книги из семейной секретной библиотеки, которые нельзя было взять с собой в Хогвартс, его не радуют. Он может думать только о свояченице, которая играет с ним как с тупым щенком.
Он пытается несколько раз поспать, строго-настрого наказав эльфам разбудить его по возвращению хозяйки, но сны, которые ему снятся, слишком безумны, слишком откровенны и сладострастны, чтобы сон приносил хоть какое-то облегчение. Напротив, просыпается от дремы он еще более разбитый.
И в итоге взвинченное состояние приводит его в холл, где он и сидит в кресле долгие часы, поджидая Беллатрису, с нераскрытой книгой на коленях.
Мадам Лестрейндж возвращается под утро, веселая, довольная, и Рабастан, поднимаясь со стула, чувствует себя преданным и, как не пародоксально, чувствует обиды за Рудольфуса.
- Где ты была? - он хотел бы сохранять спокойствие, очень хотел бы, но все же слишком взвинчен, чтобы его состояние не было заметно. - Кто этот мужчина? Что ты позволяешь себе, как можешь? Ты... Ты падшая женщина!
Не замечая, он подходит ближе, пока не останавливается в запретной близости от Беллатрисы, повышая голос. Ему все равно, что его вопросы необоснованы, что в нем говорит ревность, обманутая любовь...
Бац! - пощечина возвращает его в реальность.
Щека горит, и когда он в ошеломлении прикасается к месту удара, на пальцах остается кровь из длинной царапины.

Отредактировано Rabastan Lestrange (2013-10-15 19:26:21)

Рабастан провожает взглядом поднимающуюся наверх Беллатрису. Его бъет нервная дрожь, и собственная кровь на пальцах кажется неправильной. Дежурные извинения Беллатрисы падают камнями между ними, и ее ложь, ложь о том, что то, что он увидел, хоть сколько-то имеет отношения к чисто деловой встрече, останавливает его. Если он что-то и хотел сказать, возможно, даже попросить прощения за свои ужасные слова, он проглатывает все невысказанное.
И еще долго после того, как Беллатриса ушла, Рабастан стоит в холле, не зня, что теперь предпринять, когда все, во что он верил, и все, на что надеялся, убито в течение нескольких часов.
А затем он поднимается к себе, медленно, неуверенно, кк слепой щенок или старик, покачиваясь, как ранее Беллатриса. В своей комнате, где все было на своих местах, он больше не чувствует себя как дома. Он сам теперь - чуждый элемент, неупорядоченный и опасный. В мире порядка и контроля ему больше нет места.
Он пытается читать, пытается делть какое-то задание по чарам, но постоянно обнаруживает себя застывше смотря в одну точку. Бездумно, раздражающе.
Стоит ли говорить, что у него нет аппетита?
Отложив стороны книги, что не характерно для него, Рабастан валится на кровать. За окнами вечереет, но свет он не зажигает.
Открытое окно, защищенное чарами от снега, впускает в комнату ледяной воздух.
Младшему Лестрейнджу не хватает пледа и кофе, но да, он страдает.
Не умея назвать причину страданий, впервые сталкиваясь с рзбитым сердцем, Рабастан обнаруживает в себе столько эмоций, что его даже пугает.
И когда в дверь стучит Беллатриса, он вздрагивает. Хочет ли он ее видеть? Хочет ли говорить с ней, слушать очередную ложь?
Конечно, нет, но он все равно протягивает руку к волшебной палочке и отпирает дверь.
Из коридора льется мягкий теплый свет, в котором темным силуэтом стоит Белатрисса.
Лестрейндж видит контуры ее фигуры в дверном проеме, копну волос, тяжелые юбки...
- Чего тебе? - грубо спрашивает он с кровати, не вставая.
Наверное, он хочет, чтобы она ушла.
- И не зови меня Бастиком. Никогда.
Что она сказала? Что не собирется отчитываться перед четырнадцатилетним подростком?
Эти слова огненным текстом вставали перед Рабастаном, стоило ему прикрыть глаза.