Пост от Рудольфуса Лестрейнджа.
Рудольфус поднимает наливающиеся гневом глаза на Долохова, который игнорирует его, лишь отвечая на приветствие, как будто неизмеримо выше наследника рода Лестрейнджей, он, владелец совсем небольшого поместья где-то в глубине румынских земель и спеси, которая так бесит Рудольфуса...
Отвешенный появившейся женой подзатыльник и вовсе лишает Рудольфуса остатков нормального настроения. Он разворачивается и смотрит на Беллатрису, которая, в свою очередь, одаряет его будто галеоном таким тяжелым взглядом, как будто это его никогда нет дома и как будто это он ведет себя неподобающе статусу. Глаза у Беллатрисы как два агата и ему нравилось это прежде, когда ему вообще нравилась Беллатриса. Теперь чувства намного сложнее. состоят все из полутонов, оттенки накладываются друг на друга, давая совершенно неразбираемый цвет, так что Рудольфус предпочитает не рассуждать об этом.
Он не отводит глаз до тех пор, пока это не делает жена: уж эту-то малость он может себе позволить, он, который считал, что нет в мире ведьмы, которая способна была бы так умело ставить под сомнение основы его существования, его значимость, его мужественность, в конце концов. Так было до встречи с Беллатрисой Блэк, а затем он позволил втянуть себя в авантюру, рассчитывая покорить строптивую невесту. Но при всем горячем раздражении, желании взять ее за тонкие плечи и как следует сжать, сдавить до такой степени, чтобы хрустнули кости, заставить встать на цыпочки и испугаться, он уважал женщину, доставшуюся ему в супруги. Отчасти и за то, что чувствовал, что чтобы испугать ее, ему понадобиться намного больше, чем просто применить силу.
Мордред, да он и вовсе не был уверен, что сможет заставить ее испытать страх.
И Мордред, как же она была хороша, когда, пританцовывая в отблесках вспышек серьезных заклятий, щедрой недрогнувшей рукой несла смерть отбросам магического мира, как сверкали глаза, как алели губы. Какую гордость и желание он испытывал.
Появляется Кэрроу, а затем и Рабастан.
Рудольфус никогда не аппарирует вместе с братом. Так всегда было, они просто были случайными людьми, по воле рока жившими бок о бок в старинном поместье, где можно было не пересекаться друг с другом сутками, и Рудольфус не чувствовал никакой натянувшейся между ними нити родственной связи, да это и не требовалось.
Он мрачно кивает на приветствие появившихся новичков. Кэрроу его вообще не интересовала, а брат был для него пустым местом, поэтому он возвращается к мыслям о жене, пропуская мимо ушей какие-то разговоры о палочках и заклинаниях.
Беллатриса выглядела одухотворенной, разглядывая свою палочку, и Рудольфус вновь подавил желание встряхнуть ее, заставить выпасть из мира собственных фантазий и иллюзий.
- Где ты была? - тихо и зло спрашивает он, подходя ближе к жене. - Отвечай мне!
Долохов активирует порт-ключ и Рудольфус, кидая взгляд, полный бешенства, на супругу, отходит вновь, занимая свое место по правую руку Антонина. Маска неудобна, давит на нос и лоб, но он получает удовольствие от прикосновения гладкого холодного металла к разгоряченной коже.
Маска означает удовлетворение. Упокоение его демонов, пожирающих его изнутри. Кратковременный, но от того тем сильнее желаемый покой.
Несколько магглов, грязнокровок и прочей швали должны умереть, чтобы он, Рудольфус Лестрейндж, ощутил это блаженное чувство покоя, к которому так стремится. Ему все равно, куда они отправляются, все равно, какова их цель. Он преследует свои интересы.
Рывок перемещение через ключ наполняет его понятным возбуждением, а свежий воздух, так непохожий на воздух Лондона, разрывает легкие первым же вздохом.
Рудольфусу хорошо, на удивление хорошо, как будто он снимает узкую и неудобную обувь, изрядно натершую ему ноги за целый день ходьбы. Из-под личины благопристойного и уважаемого мага с прекрасным воспитанием, будущим и настоящим появляется нечто уродливое и жестокое в своей уродливости, зевающее, щурящее на тяжелое серое небо заспанные глаза, горящие всполохами огня и крови, обнажающее клыки...
Рудольфус проводит волшебной палочкой по раскрытой ладони, чувствуя напряжение во всем теле, почти сексуальное, почти безумное, и когда Долохов шагает к дороге, шагает вслед за ним, обегая глазами несколько первых домов перед собой, уже не видя ни штакетник, ни плющ на веранде... Он видит только то, что должен уничтожить, непонятные и неприятные укрытия тех тварей, которых он раздавит.
- Fere Conjiste! - Он почти небрежно, чувственным движением направляет палочку на высокое дерево перед первым из домов и произносит одно из самых частых своих заклинаний. Яблоня вспыхивает в течение секунд, огонь охватывает ее от корней до самой верхушки, и Рудольфус почти чувствует уютный аромат печеных яблок. Оконные стекла дома отражают огонь и кажется, что дом, обыкновенная двухэтажная дешевка из пиломатериалов, горит изнутри. В двух окнах на втором этаже вспыхивает электрический свет и тут же раздаются вопли ужаса.
Это звучит как музыка для ушей, и Рудольфус снова вскидывает палочку, которую было опустил, наслаждаясь произведенным эффектом.
- Skiepilapsus!
С глухим скрежетом шатаются опорные стены, и дом складывается вовнутрь как карточная постройка, второй этаж обваливается прямо на первый, крики смолкают в течение минуты, пока Рудольфус идет мимо дела рук своих.
Пламя, все еще питающееся плотью дерева, переместилось на соседнее, лижет огромными языками забор, в соседних домах также включают свет, жители безымянной деревушки просыпаются, еще не понимая, что скоро уснут навсегда.
Рудольфус чувствует себя богом, забывая обо всем, о жене где-то рядом, о брате. О Лорде.
Он сейчас олицетворение Великого Жнеца, и ему даже не жарко, когда он проходит в плотной мантии в паре шагов от горящего дерева.
Он направляется дальше, но все же чуть замедляет шаги у только что разрушенного дома, из-под завала которого не слышно ни звука, и в небо взметается Черная Метка, выступающая потусторонним мраком на фоне темно-серых туч.
Fere Conjiste – выпускает из палочки сильную струю огня.
Skiepilapsus - Обрушивает стены, колонны, потолки - любые сооружения.
