До сих пор не могу поверить в то, что я все-таки приехала на учебу в этом году. Я жалею об этом, и ненавижу царивший в школе "пожирательский режим", а дома постоянно что-то происходит, и меня это огорчает. Мама настоятельно просила меня уехать, потому что оставшись, Пожиратели могут подумать, что мы струсили и устроят облаву, а потом... будет только хуже. Эти приспешники Темного Лорда прикрываются за спинами учеников, а те только и рады помучить студентов из немагических семей и предателей крови. Трусы и варвары, сметающие все, что видят, и подчиняются только своему Господину.
Хелена сидела за столом в библиотеке, и смотрела в окно, погрузившись в свои мысли. Этот  год совсем изменил её, и от той милой девушки совсем ничего не осталось. Только иногда, когда никто не видит, она может отдать волю чувствам и показать прежнюю себя. Кто-то даже однажды сказал: "Мы совсем ее теряем. Нужно что-то делать, иначе это будет ходячий труп." Николсон не любила, когда кто-то шептался у нее за спиной. Тем более сейчас. Хотя кому какое дело до нее? Она была сама по себе, особенно сейчас, на Рождество, когда все ее друзья на свой страх решили вернуться домой. Грустно вздохнув, Хел посмотрела на шарфик, обмотанный на ее шее, и свисающий на груди. Луна, милая Луна... Уехала к папе на Рождество, он наверное переживает за нее... Тяжело им...
Оглядевшись по сторонам, Николсон осмотрела библиотеку, размышляя о том, чтобы еще можно было поделать в библиотеке. Подумать, почитать... Да, точно! Почитаю.. Осторожно встав со стула, девушка пошла к книжным полкам, пытаясь найти что-то для легкого чтения. Хелен прошла вдоль рядов с книгами, проводя пальцами по корешкам старинных изданий. Пуффендуйка даже не заметила, как сзади кто-то подошел. Астория Гринграсс. Хел испуганно посмотрела нее, но собрав волю в кулак, блондинка лишь улыбнулась знакомой, и пошла искать интересующую ее книгу. Какой красивый переплет, и, наверное, много чего интересного внутри...
- Ой!

офф. пока так. может, позже дополню)

Господи, что эта Гринграсс здесь делает? Ей мало издевательств надо мной в учебное время? Всякие нерадостные мысли посещали Хэл, пока она не схватила эту дурацкую книжонку. Девушка все еще корила себя, что нужно было тихо сидеть в своей гостиной и не высовывать оттуда носа. А еще что-то меня сейчас куда-то затягивает странным образом... А еще меня задела эта слизеринка, боже мой! Как можно... Ужас... Николсон затянул непонятный вихрь, и пуффендуйка зажмурилась, чтобы не видеть того, что сейчас может произойти.
Она чувствовала, как будто это какая-то черная магия сжирает ее изнутри. Удар пришелся на коленку, и Хэл зашипела, чувствуя, что нужно открыть глаза и стойко принять бой. А то, вдруг ее убьют, а она и не заметит. Вот грустно-то будет. Хелена открывает глаза, нащупывая в мантии рукава палочку, крепко за нее держась. Вокруг было слишком темно и мрачно, и ее взгляд долго привыкал к суровой реальности. Мерлин, это же лес! Какого черта я здесь очутилась? Ох, уж этот режим и дурацкие Пожиратели! Вечно раскидывают свои штучки непонятно где.
- Ауч! Ужасные, ужасные деревья! Ну что за наказание!
Николсон попыталась подняться с земли, почувствовав, что она все же сильно повредила коленку, и ей больно идти. Так, чего-то все-таки тут не хватает... Как бы прискорбно это не звучало. О, Гринграсс! Где это она? Я ее не вижу..
- Черт, где ходит эта Гринграсс! Эй! Ау! Где ты? Я не буду тебя искать по всему лесу, я просто возьму и уйду... Слишком дорого мне обходиться ваше общество!
Девушка окликнула однокурсницу, последнюю фразу вообще тихо пробурчав. Ее немного обижало то, что она должна искать человека, который причиняет ей боль. Вздохнув, Хэли пошла по тропинке, пока откуда-то из-за деревьев не послышался чей-то возмущенный голос.
– Хелена! Ты где? Николсон!
- Гринграсс? Это ты?
Пуффендуйка испуганно поспешила помощь однокурснице, убедившись, что это все-таки она - целая и невредимая.

– Николсон! Это ты! Ты нас сюда перенесла!
Вот оно как... Лучше бы спасибо сказала... Вот я бы ушла, нашла выход... Вернулась бы по логике в замок, а она бы гнила в этих зарослях.. Нет, конечно, Хелена так не поступит, просто слишком уж неожиданно ее встряхнули. М да, видимо, Гринграсс вреден свежий воздух, она начинает сходить с ума. Слизеринка трясла Хэл как тряпичную куклу, постоянно говоря и говоря...
- Я не знаю, не знаю... Я ничего не делала... Честно...
Блондинка тихо бормочет, пытаясь закрыться от напора однокурсницы. Нет, ну что это? Эта Астория специально меня злит? Как будто я это хотела!
- Да, черт! Я спала и видела, как насолить тебе! Я вообще не понимаю, почему ты, такая... признанная леди серпентария, ведешь себя как истеричка! Ну же! Покажи мне пример точного спок...
Хэл не успевает договорить, потому что эта ненормальная наложила на нее круцио, и пуффендуйка падает на землю, разбивая вторую коленку, свистяще выдыхая от боли. Слабость удел смертных... Ну, или как... Даже если ты слаба, это не значит, что нужно показывать свою боль.
- Я правда не знаю!
Николсон выкрикивает, чувствуя, что голос срывается в хрип, а руки сжимаются в кулаки, врезаясь ногтями в землю. И это ощущение после круциатуса, как будто все тело пронзают тысячи мелких иголок.
,- ужасно, ужасно, ужасно! Я ничем не лучше них!
Хелена переводит дух, и кажется, у нее получается, дрожь и боль уходят, и блондинка медленно, как робот, поднимается на ноги и отряхивается.
- Это не твоя вина...
Хэл прислонилась к дереву, чувствуя, что ее ноги до сих пор дрожат, а она не может и двинуться. Почему она оказалась здесь... именно так? Почему? Я не знаю, где он.. Так страшно, идет война, а я не знаю, что делать... Я совсем тут одна... Кажется, даже и слез уже нет, но глаза неприятно щиплет. Николсон чуть склоняет голову вбок, наблюдая за Асторией, которая выглядела совсем не лучше.
...
Девушки уже бредут достаточно долго, но эти деревья такие однотипные, что.. Уже кажется, что они все-таки заблудились. Хелена ходила с Асторией уже достаточно долго, но никакого просветления деревьев не наблюдалось. Неужели заблудились? Нет, не правда...
– Нам никогда не выбраться отсюда! Как думаешь, Николсон, в том, что мы здесь виновата та книга?
- Гринграсс.. Прекрати... Мы выберемся. И все будет хорошо, ты поняла? Да, говорили мне.. не бери школьные книги... Мало ли что там может быть... Не послушалась..
Хэл упрямо проговорила, оглядывая местность.

- Гринграсс.. Прекрати... Мы выберемся. И все будет хорошо, ты поняла? Да, говорили мне.. не бери школьные книги... Мало ли что там может быть... Не послушалась..
Хелена говорит спокойно и Астории кажется, что это все же она, она привела нарочно их сюда. И теперь они никогда не  выберутся. Запустив руки в волосы Гринрасс забирает их в небрежный пучок.
- Ты врешь!! Зачем ты врешь?! – срывается Астория на крик, ей страшно, что она никогда больше не увидит  Драко, Дафну, отца, мать и бабушку. Нервная дрожь поднимается откуда-то снизу и уходит, но комом подступает горлу, от этого хочется кричать еще больше, но тут позади, доносятся шаги и слизеринка оборачивается.
- Обе, повернулись ко мне, палочки в левую руку и держим над головой. Я задам вам только два вопроса и лучше бы вам ответить на них быстро и честно, поняли? Не надо пока слов, просто кивните.
Астория молча, разглядывает мужчину. Как он здесь появился? Мы же точно определили, что не можем покинуть поляну, значит, выход есть, и он только что пришел оттуда, значит, Хелена не виновата, это он. Он привел нас сюда.
-  А с чего мы должны слушать Вас? – дерзит Астория, - кто Вы такой? И как попали на территорию школы? – не унимается девушка, глядя на мужчину. Резко поднявшись на ноги, слизеринка бежит на него и кидается на него, - Это Вы нас сюда перенесли! Немедленно верните на обратно! – руки Астории перехватываются с такой силой, что она падает на колени перед Лейстрейнджем. – Отпустите! Немедленно отпустите! Если мой жених узнает, он Вас убьет! Как Вы только смеете ко мне прикасаться! Как вы… - Астория не успевает договорить, ее  отбрасывает назад, она лежит на снегу и видит лишь верхушки деревьев, ужасная боль пронзает все ее тело, она скручивается от боли, а из глаз бегут слезы. Тысячи, миллионы иголок прокалывают, будто ее тело, а на языке металлический привкус. Она закрывает глаза и видит то Маму, которая вышивает у камина и улыбается ей, но новая боль заставляет ее вскрикнуть и согнуться головой к коленям, а потом вновь распрямиться. Как же больно, - думает девушка. Убей же меня, зачем же так мучить! Когда боль ослабевает она видит, как Драко сидит рядом с ней и держит ее руку, она протягивает руку на встречу ведению, но ее тут же пронзает такая боль, будто кость ломается сразу на тысячи осколков и она прижимает ее сильнее к груди. Убей меня! Как же я хочу умереть, как же больно!  - думает Астория и вновь выпрямляется. Но вдруг боль прекращается, и из глаз ее бегут слезы, она прижимает руками колени к голове. Ну зачем, зачем, зачем ты меня оставил, - шепчет она, - я же тебе верила, а ты, мне так больно, так больно! Приподнявшись, Астория садится, снег вокруг оставил следы ее мучений. Волосы высвободились из пучка и беспорядочно лежат на плечах и некоторые локоны свисают на лицо девушки. Слизеринка прижимает колени к себе и смотрит на мужчину, который как и прежде держит палочку. Она молчит, а затем начинает раскачиваться взад и вперед. – Он придет, он не оставит меня тут…он заметит, что меня нет и будет искать…и найдет…он обязательно меня найдет, - шепчет Астория постепенно прибавляя силу голосу. – Слышишь ты! – откинув волосы назад, кричит она Лейстрейнжу. – Он найдет меня и тогда тебе конец!! Никто не смеет так обращаться с невестой Малфоя! – Астория прерывисто дышит, она не знает, что делать, поэтому просто смотрит в глаза мужчине. Драко, ну где ты, мне так страшно! Где же ты? Забери меня от сюда, мне так одиноко без тебя и страшно, страшно...страшно – думает она и повторяет только эту фразу вновь и вновь.

Отредактировано Astoria Greengrass (2012-03-06 21:13:09)

Видимо, он попал в параллельный мир и в этом параллельном мире в лицо его школьницы не знают, думает Рабастан, когда одна из девиц налетает на него с громкими криками и требованиями вернуть их обратно. Лестрейндж не готов возвращать никого ни в какое обратно - для начала, он не очень-то понимает, где они, а то место, откуда он трансгрессировал, подыхая от боли, уже превратилось в кучу обугленных головешек. Обратно категорически исключено.
- Молчать, - шипит он, но тут кулак этой чокнутой девки попадает ему по перелому. Яркими розами перед глазами расцветает боль, но вовсе не такая сильная, которую можно было бы ожидать - костерост и правда действует куда сильнее, чем обычно. Однако когда боль проходит, превращаясь в горячечное напоминание, наступает фаза бешеной злобы: аморфный и флегматичный Рабастан иногда становится неуправляемым монстром, и сейчас именно тот случай. Он перехватывает запястья девицы и отшвыривает ее от себя, молча и тяжело дыша, а затем направляет на лежащую девицу палочку и невербально колдует Круциатус.
При виде того, как она корчится на снегу, разметавшись, раскинув руки и приминая мягкие сугробы, его злость постепенно сменяется новыми вопросами. Например, касающимися того, что эти две цивилки делают тут, практически в двух шагах от стана оборотней. И почему они все еще живы.
Он опускает палочку, выжидая, когда она успокоится. Вторая девица ведет себя более адекватно, закрывая глаза руками и всхлипывая, что-то бормоча о том, что он убьет. Пожалуй, она права. Он убьет.
Первая приподнимается. Ее темные волосы беспорядочно рассыпались по плечам и некоторые пряди намокли от снега, на белых щеках горячечный румянец. Она обнимает колени и начинает раскачиваться на месте, что-то повторяя себе под нос, напоминая этим Беллатрису в ее азкабанской камере до такой степени, что Лестрейнджу хочется изуродовать ей лицо, навсегда ослепить, срезать ее черные волосы.
– Слышишь ты! Он найдет меня и тогда тебе конец!! Никто не смеет так обращаться с невестой Малфоя! - кричит она, и Рабастан прищуривается, крепче сжимая палочку. Невеста Малфоя? Люциусовского щенка? Чистокровная ведьма. Он наклоняет голову набок, всматриваясь в искаженное криком и болью лицо темноволосой девчонки, которая - всем дементорам на смех - посмела угрожать ему. И кем - Малфоями. Малфоями, которые теперь себя-то защитить не в состоянии.
Девку он знать не знает и даже примерно не помнит, каково имя той, которой выпала участь продолжать род белобрысых павлинов. Блондинка тоже ему не знакома. Хотя, возможно, он знал их родителей.
- Меня зовут Рабастан Лестрейндж, девочка, и я убью тебя прямо на глазах хоть всей семейки Малфоев, если ты не перестанешь меня раздражать - специально даже потерплю ради такого случая, - наслаждаясь каждым звуком своего имени, произносит Рабастан, глядя на ведьму.
И кстати, как-то она чересчур быстро отошла от круцио Рабастана Лестрейнджа. А ведь он не стеснялся с заклинанием, едва не сходя - или все же сходя - с ума от бешенства.
- Отстаньте от нее! Мы вам ничего не сделали! - блондинка едва стоит, но все же бросается на него, и у Рабастана неприятное чувство дежа вю. Он сжимает кулак и коротким резким движением бьет подбежавшую девчонку в правую скулу, а затем угощает ее Плеточным заклинанием.
- Я же велел вам молчать, - говорит он.
Женщины. С ними всегда проблемы. Женщины никогда ничего не понимают с первого раза. Никогда не слушают, что им говорят. Всегда поступают по своему. Он же не похож на человека, который шутит - да и в заснеженном лесу лучше слушаться любого незнакомца, угрожающего палочкой и требующего молчания. Чистокровные девки. Его свояченица такая же - визжит, бросается на него.
Он Экспеллиармусом обезоруживает обеих ведьм - совершенно очевидно, что дальнейший конструктивный разговор с ними почти невозможен и ему придется приложить много усилий, чтобы понять, как вернуться домой. Судя по тому, что орали эти самоубийцы, у них возникла та же маленькая проблемка, и чем больше он будет знатьдеталей, тем лучше.
Их палочки ложатся в руку как влитые. Рабастан некоторое время размышляет, не сломать ли, но потом все же целыми опускает в карман куртки.
- Встать, - командует он. Если сейчас хоть одна из них не пошевелится, он обездвижит ее прямо здесь и бросит дожидаться стаи Грейбека. Если она когда-нибудь вернется...
Девушки поднимаются на снегу.
- Сейчас мы все направимся вон туда,  - он кивает на свои собственные следы, ведущие к землянкам, - и там продолжим наш содержательный разговор. Но на этот раз вы только отвечаете на вопросы. Иначе мы продолжим дрессировку. Это понятно?

В состоянии аффекта мы все совершаем необдуманные поступки, которые порой встают нам поперек горла. Даже когда ваша жизнь на волоске от смерти, нам нужно рисковать до победного конца. Боль всегда является неотъемлемой частью уныния. Но люди не всегда рискуют тем, что у них осталось. И это перерастает в рутину. А если и рискуют, то могут кинуться с головой в кипящую лаву, ведь тогда дороги назад просто не будет.
- Меня зовут Рабастан Лестрейндж,
Пресвятой Мерлин... Да это же... О черт... Да мы, кажется, попали.. Осознание для Хелены приходит слишком поздно, потому что за ее длинный язык мужчина бьет ее по лицу, чуть не разбив скулу. Подумать о том, что несмотря на неестественную бледность этого Лестрейнджа, удар пришелся не хилый. Хэл не успела прийти в себя, как далее последовало Плеточное заклятие.
Николсон и понять ничего не успела, потому что все ее тело как будто ошпарили кипятком, а потом провели раскаленным металлом. Пуффендуйка закричала, рухнув в снег, скорчившись от боли.
- Я же велел вам молчать,
Как ты можешь велеть молчать, если постоянно делаешь так, чтобы мы что-то да и сказали... Язвительные речи так и хотят сорваться с языка, но Хэли вовремя сжимает зубы и молчит, корчась на снегу.
- Хел, Хел, кто Вас только манерам учил!
Кажется, до нее пытается докричаться Астория, обнимая за плечи. Хелене так и хотелось сказать, чтобы ее не трогали, но она не могла. Пересохшие губы так и отказывались шевелиться. Зачем она это делает? Он же Пожиратель! Откуда у них вообще манеры могут взяться?
- Перестань... Тори.. Ему плевать на то, что ты...ска...же..шь...
Хелена как будто бы выплевывает слова, ощущая на языке привкус крови, цепляясь ослабевшими пальцами за руки Гринграсс. Блондинка сейчас находится на гранью между явью и дремотой, но Хэл чувствует, что ее палочка куда-то летит, и судя по разговору к Лестрейнджу.
- Встать,
Хэл чувствует, как ее тело сотрясает мелкая дрожь боли, и она морщится, пытаясь подняться вместе со слизеринкой, но вряд ли из этого получается что-то путное. Как животные в клетке. Дрессируй лучше свою сову... Но предпочла только кивнуть. Николсон наблюдает за Асторией, и за ее перепалкой с Рабастаном.
Такое ощущение, что Хелен теряет сознание, просто прикрывает глаза, ну а потом была какая-то избушка или землянка, уж слишком все было...запутанно.

- Даже не шевелись, не смей отворачиваться, - присев возле Хелены, и приставив к ее переносице палочку, говорит Лейстрейндж. Астория лишь наблюдает, осознавая, что не может помочь Николсон. Выпрямившись и прислонив спину к стене Гринграсс, пытается унять тошноту, которая подступила из-за запаха, который стоял в землянке. Она не видит, как Рабастан встает.
- Что произошло перед тем, как ты оказалась здесь? Отвечай. – говорит он и Астория лишь оборачивается на него.
- Почему я вообще должна вам что-то отвечать? – холодно говорит Астория, она устала, но продолжает сопротивляться, ей вовсе не нравится то, как говорит с ней этот Пожиратель смерти. Рабастан срывается с места, но слизеринка даже не думает реагировать на это, даже когда он хватает ее за горло. Астория выпускает кулон из руки и хватается за запястья пожирателя, пытаясь их оторвать от своего горла, но у того больше сил и запах спиртного из его рта заставляет девушку морщиться, она хочет вырваться и чтобы все что происходит, оказалось лишь ночным кошмаром.
- Отпустите меня немедленно! – выдавливает из себя Астория и Рабастан с особой злостью разжимает руки и швыряет девушку в стену. Гринграсс морщиться от боли в спине и смотрит на Пожирателя. – Авада Кедавра! – кричит он и Астория видит, как зеленый луч вырывается из палочки Лейстрейнджа и ударяет ей в грудь, от чего она падает и ударяется головой. Глаза девушки открыты и смотрят на Рабастана.
… Замок окутывает ночь, освещаемым лунным светом. Подземелья не спят. Дафна сидит возле камина с картами в руках, на ее лице тревога. Астория садится напротив нее и внимательно смотрит, как та перекладывает карты.
- Дафна, сестренка, прости меня, что я была такой наивной, что не слушалась тебя, прости, что ссорилась с тобой, я люблю тебя! - проведя рукой по щеке сестры, Астория растворяется в воздухе.
… Миссис Гринграсс сидит в каминной за вышиванием, Астория подходит сзади и кладет свою руку на ее плечо.
- Прости меня мамочка, я была порой так непослушна, я люблю тебя! – Астория вновь растворяется в воздухе.
… Мистер Гринграсс сидит в воем кабинете склонившись над пергаментом и пишет письмо Астории, она смотрит, как его ровный почерк уходит вниз и на пергаменте проступают следы от слез. Слизеринка смотрит на слова, он пишет ей письмо, посмертное, в котором говорит, что не простит себе то, что запретил ей приезжать на рождество. Астория понимает, что она умерла и больше не увидит никого, просто ее нет, она целует отца в висок и пишет каким-то образом его рукой «я люблю тебя, папочка..прости и прощай…твоя Астория» и растворяется в воздухе.
… Астрономическая башня, Драко стоит оперевшись о перила и смотрит вдаль, в его руке кулон Астории, слизеринка мгновенно ищет его у себя на шеи и не находит.  Ей кажется, что он плачет. Она подходит и обнимает его, сзади обхватив руки в замок. Он поворачивается, ей кажется, что он ее видит, так и есть, он молчит, а потом падает на колени, Астория падает рядом и поднимает его за побородок. – Я люблю тебя, Драко и всегда любила, прости, что не говорила этого, - шепчет она и едва касается своими прозрачными губами его таких сейчас не бледных на ее фоне. Он пристально смотрит на нее. – Как ты могла, скажи! Кто тебе позволил Астория Кассандра Гринграсс покидать меня! Что ты делала вообще в этой библиотеке у этой чертовой книги, которую я проклял, потому что Кэрроу хотел ее взять! Астория меняется в лице. – Ты проклял книгу?- спрашивает она его, едва приподнимая бровь, а он молчит, - Драко, ты проклял книгу? – повторяет она вопрос. Он кивает. Астория пытается обнять жениха, но она больше не имеет тела  проскальзывает сквозь него. Девушка смотрит в глаза слзеринца и улыбается. – Я не виню тебя, ты же не хотел причинить мне вреда. И ты же не думал, что кто-то пойдет за этой книгой в каникулы.
Драко смотрит на призрака Астории и бьет кулаками о пол. – Не надо, не вини себя, ты должен жить дальше, понимаешь, но только без меня. Драко отрицательно качает головой, но Астория вновь смотрит ему в глаза. – Ты должен, положи на мою могилу букет белых фрезий, когда у тебя родиться сын, чтобы моя душа успокоилась. Я люблю тебя, - шепчет она и вновь касается губ Драко и тут же растворяется…

Рабастан склонился над Хеленой и что-то ей говорит, Астория приподнимается на ноги. Она будто вновь в своем теле, но она теперь знает, что она мертва и поэтому ее не убило только что пущенное смертельное проклятие.
- Господин, Лейстрейндж, - окликает она его.

Отредактировано Astoria Greengrass (2012-03-09 23:38:39)

Зеленая вспышка успокаивает Лестрейнджа и его злость мгновенно проходит, когда темноволосая тяжело оседает на пол. Глухой стук ее головы о хорошо утоптанный пол землянки звучит неправдоподобно тихо, но Рабастан уже отворачивается ко второй, потому что нет нужды смотреть на труп, а в том, что темноволосая - труп, он не сомневается. Авада Кедавра ударила ее в грудь, почти ослепив его, осветив девчонку каким-то неземным светом, а потом была поглощена ее телом, живым еще мгновение назад.
Он не думает о том, что нужно что-то сделать с телом девушки, он забывает о нем, едва отворачивается к блондинке - просто еще один труп, еще одна ведьма, почему-то решившая, что может говорить с ним таким тоном. Что может спорить с ним.
Хриплый и неестественный смех блондинки раздражает его, и он опускается на одно колено перед ней, как будто в старинном романсе, но в его действиях нет ничего романтичного или хотя бы просто нежного, когда он грубо хватает девушку за волосы и заставляет ее поднять голову. Лестрейндж всматривается в ее искаженное смехом лицо, в ее дрожащие губы и почти безумные глаза. Ему неприятна мысль, тчо она сошла с ума, хотя, в сущности, ему должно быть наплевать на это. Стань она безумной, он просто убьет ее и дело с концом. Но он должен узнать, что это за книга и почему девчонки оказались именно здесь. а в идеале- узнать, почему здесь оказался и он сам.
У него болит голова после легиллеменции и дрожит правая рука - последствия заклинания, уничтожающего нервные окончания, пойманного и плохо долеченного несколькими днями раньше, но он нащупывает на земляном полу бутылку и открывает ее, держа блондинку за плечо.
- В смерти ничего нет, запомни это. И придержи свой язык или мы вернемся к воспитанию. Пей.
Он приставляет бутылку ко рту девки и нетерпеливо ждет, переместив вторую руку ей на плечо и сжимая его.
- Пей.
Если она чокнется из-за легиллеменции и боли, он уже никогда не узнает, что это была за книга и почему они оказались здесь, потому что трупы не разговаривают. А он чувствует, что это очень важно - узнать. Самогон взбодрит ее, сгладит последствия грубой легиллеменции, помешает сойти с ума от мысленной боли, восстановиться.
- Та, вторая... Она тоже схватилась за эту книгу? Что ты почувствовала? Что это за книга?
Лестрейндж настолько поглощен своим занятием, что тихий голос за спиной для него неожиданен, он не слышал никакого движения из угла, должен лежать труп, однако, когда он оглядывается, девчонка стоит на ногах и смотрит на него.
Он медленно поднимается на ноги, не спуская глаз с темноволосой ожившей ведьмы.
- Что это еще, Мордред побери, - тянет он, разглядывая то, как вздымается грудь от дыхания, как бьется тоненькая жилка на шее вполне себе живой волшебницы, в которую он лично отправил настоящую Аваду минутами ранее. - Ты что, мать твою, Гарри Поттер?
Он не сомневается в том, что Авада Кедавра была настоящей - сомневаться в этом просто безумие. Нет другого заклинания, которое он использовал бы так часто и с таким успехом, поэтому он точно знает, что девка должна была умереть. Однако она стоит перед ним - живая. Говорящая. Дышащая. И с его паоочкой все в порядке, потому что Легиллеменс получился вполне удачным, а уж сложнее этой ментальной магии мало что было.
Он нервно наставляет на девушку палочку, но она вовсе не похожа на имнфери, он видел этих тварей не раз и понимает, что темноволосая не из них. Она выглядит совершенно нормально, живым человеком, просто девчонкой, за тем исключением, что он только что отправил в нее Аваду и видел, что она упала мертвая.
Видел, как ушла жизнь из ее глаз. Тот, кто видел это хоть раз, никогда не спутает после. Ему не нужно было даже слушать ее дыхание, когда она упала, или считать пульс - достаточно было только посмотреть в ее остекленевшие, мертво посветлевшие глаза, чтобы вычеркнуть ее из мира живых. Однако она стоит перед ним - как ни в чем не бывало.
Лестрейндж тяжело дышит,  не спуская глаз с ведьмы.

- Это что, водка?
- Разве я могу предложить даме водку? Чистый спирт.
(с) Булгаков, Мастер и Маргарита

Хелена обхватила себя руками, пытаясь защитить себя от внешнего мира. Но, видимо внешний мир думал иначе. Что ее нужно потревожить, сломать.
И Рабастан не кажется ей исключением: мужчина опускается перед ней, сильно хватая за волосы, отчего шея инстинктивно прогибается назад, а глаза щиплет от слез. И Хэл хочется их закрыть, потому что меньше всего ей хочется смотреть на того, кто ее убьет так же хладнокровно, как и Асторию.
- Так почему бы вам не начать свое воспитание прямо сейчас, мистер Лестрейндж?
Странно, что в такой момент Николсон может так вежливо говорить и язвить, не размыкая губ. Ее не привлекает идея пить это грязное пойло. У блондинки сейчас такое ощущение, что ее челюсть трещит по швам, расслабляясь под натиском горлышка от бутылки. Высокоградусная жидкость попадает в ее организм, и, не выдерживая остроты ощущения, спирт, или что это на самом деле, инстинктивно выходит обратно, разлетаясь каплями по всему диаметру окружения. И когда это все оказывается на Лестрейндже, Хелена понимает, что так просто ее не отпустят, ее прибьют как мушку за такую вольность.
- Та, вторая... Она тоже схватилась за эту книгу? Что ты почувствовала? Что это за книга?
Хелен только собирается с мыслями, чтобы начать отвечать на вопросы, потому что так или иначе алкоголь развязывает язык. Но тут происходит странность. Астория, в которую попадает смертоносное проклятие, спокойно подымается, как ни в чем, ни бывало, и мужчина будто бы потерял дар речи.
- Ты что, мать твою, Гарри Поттер?
Так или иначе, Хэл приходится слушать речи, которые адресованы слизеринке, отчего по щекам блондинки текут слезы, а из горла вырывается полу хрип-полу смех, потому  что это абсурд. Так не возможно.
- Дело в том, что меня вы не сможете убить, по той простой причине, что я уже мертва.
- Не говори так, слышишь? – Хэл шипит, и ее окутывает злость. Как так? Истинная слизеринка? И что она делает? Умирает раньше ее? Она не позволит этому случиться. В порыве страха и отчаяния, Николсон резко выкрикивает. – Гринграсс, не смей! Не смей умирать так! Нас ждут, ты слышишь, да? Или ты забыла? Окончится война, наступит мир… Твоего Малфоя отпустят, и вы будете вместе! А с полукровок снимут запрет… Я найду Ходжеса…
Хелена это так бодро говорит, как будто еще пытается жить надеждой того, что все будет хо-ро-шо. В этот момент ей больше всего хочется обнять Асторию, чтобы хоть как-то подбодрить, но слизеринка уже сама находится рядом с ней, обнимая. Хэл цепляется за Гринграсс, не отпуская.
- Мы не умерли. Я не могу в это поверить. Но как бы там не было, я прощаю тебя, Астория Гринграсс. Я не могу обижаться на то, что я такой уродилась, а ты оказалась марионеткой тех, кто любит издеваться над людьми.
Хелена жмурится, улыбаясь, и чувствует, что слезы так и текут по ее щекам. Она не готова умирать так….рано. Пуффендуйка чувствует, что ее лица осторожно касаются, и девушка с силой заставляет открыть себя глаза, потому что этот мир потерял краски, чтобы просто так на него смотреть.
– Ты должна понять, что тебя может держать в мире живых, чтобы освободить свою душу.
Николсон улыбается, и тихо так говорит, как будто доверяет самый страшный секрет.
- Ты знаешь, Тори, я в груди сейчас чувствую такой жар… Но я не помню… Ничего… Совсем. Вот… Волшебная палочка… Можешь воспользоваться легилименсом, поискать этот огонь… Хуже уже не будет… Мы все равно умерли, да?
Хелена улыбается, и, не обращая внимания на Рабастана, протягивает однокурснице лежащую волшебную палочку.
- Найди то, что все еще держит меня, и может быть, я вспомню…
Пуффендуйка чувствует, что Астория все еще колеблется, но медленно берет в руки волшебную палочку, выговаривая заклятие.
- Легилименс!
Сознание все еще противится, но организм воспринимает вторжение уже легче, потому что Хэл сама пытается вспомнить, ищет….
Начало ретроспективы

Хелена сидит за столом в библиотеке, старательно выводя строчки в письме. Девушка еле отошла от снова приснившегося сна, который сводил ее с ума ни одну ночь. Не день, и не два. Эти видения-сны мучали ее больше двух недель. И заканчивались они странно. В ее сне была мерзкая землянка, она сама, слизеринка и незнакомый мужчина, которой на дальнего родственника уж никак не походил. И просыпалась Хэл оттого, что во сне она просто испаряется, как при аппарации. В этот момент ее посещало чувство, что даже сейчас, когда она вот так вот пишет письмо, то все усложняет.
Пятый лист пергамента сминается в ком и откладывается в сторону. Как же не просто писать о том, чего не может произойти или произойдет с летальным исходом. Не могу просто так в это поверить. Не хочу. Страшно. Хэл стирает со щеки непрошеную слезинку, и запечатывает конверт. Кажется, все. Теперь только отдать.
- Insendio!
Пока нет поблизости зоркого глаза мадам Пинс, Хелен сжигает все лишние бумажки. И как ни в чем не бывало, продолжает сидеть и смотреть в одну точку, как ее отвлекает знакомый голос.
- Привет. Сегодня будни или выходные? Ты опять в библиотеке.
Хэл фыркает, чувствуя приближение Логана и его объятия. Я не могу сказать ему всего. Но нужно.
- Нужно было кое-что еще закончить. И правда, выходные. Мне не спиться. Но это ничего. Пройдет.
Николсон улыбается парню, севшему рядом, и переплетая пальцы их рук. Сейчас ей хотелось спокойствия и тишины, хотелось просто посидеть с ним рядом, украсть те заветные минутки возможного счастья, или просто проплакать на его плече. Хэл обняла парня, и положила перед ним письмо, тихо шепча.
- Грядет война. И ты знаешь, что у нас все сложно. Хогвартс разваливается на маленькие кусочки. В замке не безопасно, и он не сможет нас защитить. И… Я не знаю как твои родители, но мои точно отправят меня, даже если… - Девушка судорожно вздохнула, сжимая его ладонь, а другой рукой протягивая конверт. – Прочитай его, если время нас разлучит. И, ты поймешь все. Может, к тому времени мы будем не вместе, но кто-то должен будет сказать…моим родителям..
Николсон задыхалась, глотая слова и погружаясь в отчаяние. Подступающий комок из слез так и норовил выйти наружу. А какой нормальный человек будет говорить о собственной смерти будничным тоном?
- Хм… А как же Кэп? Эй, ну ты чего? Не говори это. Не сейчас.
Хелен хихикает, и лишь качает головой, чувствуя, как по щеке скатывается одинокая слезинка. Девушка тянется к парню, обнимая его, чувствуя его тепло, и его успокоение. Ей хватит.
- Нет, не поможет. Не тот случай. И…чтобы не случилось… Я все равно люблю тебя…

Конец ретроспективы

Николсон вздыхает, счастливо улыбается. Заклятие проходит, и она вспоминает. Чувствует, что вся ее боль в Логане, и что он понимает. Осознание приходит сильно быстро. Сейчас Хэл хочется быть рядом с ним, обнять его, сказать, что жизнь продолжается.
- У него родился сын,
Астория после всего действия странно говорит, и…меняется. Но, раз слизеринка такое говорит, значит, все правда. Хелен подскакивает с пола, подходя к девушке, и обнимая ее.
- Держись… Эй… Нет… Что?
Блондинка старается привести себя в чувство, смотря, как брюнетка говорит о том, что им нужно понять, что их держит. Хэл дергается, испуганно смотря на то, что Гринграсс исчезает. Просто…растворяется.
Видимо, сейчас моя очередь.
- Свободен. Логан Ходжес, ты свободен.
Хэл выговаривает, чувствуя, что жар в ее груди, где-то под сердцем, видимо, где было письмо, остыло. Улыбаясь, девушка вытянула руки вперед, смотря, как очертания ее тела исчезают. А душа куда-то стремится, в свет….