пост от Скорпиуса Гипериона Малфоя.

   Утром первого сентября Скорпиус переживал куда сильнее, чем должен был переживать наследник Малфоев. Он едва уснул ночью, утром умудрился оборвать тесьму на рукаве припасенной эльфами мантии, несколько раз перебрал сундук, чтобы убедиться, что положил все необходимое, и в конечном итоге все же забыл набор перьев, которые они с матерью так тщательно выбирали в Косом переулке несколько дней назад, из-за чего пришлось посылать эльфа уже с платформы.
   Однако на вокзале они были вовремя. Скорпиус стоял между отцом и матерью и изо всех сил "вел себя как Малфой", а точнее, вытягивал шею, расправлял плечи, повыше поднимал подбородок и смотрел вокруг с выражением скуки и высокомерия, сквозь которое, тем не менее, постоянно проглядывало детское удивление и восхищение тем фактом, что он наконец-то едет в Хогвартс.
   Его отец, на которого Скорпи и равнялся, стоял справа от него - высокий, в застегнутой под самое горло черной мантии мужчина со светлыми волосами, начинающими редеть с двух сторон от выдающегося на лоб "вдовьего мыска". Его серые глаза, тонкий длинный породистый нос, острый подбородок, красивый изгиб губ - все это повторялось и на лице Скорпиуса, разве что наследник не мог так же надменно оглядываться по сторонам и мрачных складок у губ и между бровями у Скорпи не было. Мать - красивая женщина, выглядящая много моложе свох лет, стояла слева от сына и переводила полный любви взгляд с одного на другого своего мужчину. 
    - Смотрите, лорд Малфой, - раздавались тихие шепотки в толпе, напоминающей сейчас броуновскую круговерть частиц.
   Сам вышеназванный - Драко Люциус Малфой - стоял посреди беспорядка, предшествующего отправлению Хогвартс-экспресса с таким видом, будто находился посреди холла Малфой-мэнора, и все прочие волшебники интуитивно огибали его и его семью стороной. Скорпиус гордился отцом, и, как мог, копировал его вид. стоя в своей черной мантии из дорогой плотной ткани, тщательно причесанный и готовый доказывать всем и каждому, что Малфой - это статус.
   Неожиданно по вокзалу вновь пронесся благоговейный шепоток, и все головы обратились в одну сторону: по перрону, вместе со своими тремя детьми и супругой, шел Гарри Поттер.
   Скорпиус бросил короткий взгляд на отца, не поведшего и бровью, но покрепче вцепился в локоть Драко, до которого уже вполне доставал. По ощущению того, как была напряжена рука отца под его хваткой, он понял, что тот только выглядит невозмутимым. Мистер Поттер, чьих изображений с вкладышей в шоколадных лягушках Скорпи накопил уже около трех десятков и прятал в своих игрушках, остановился неподалеку. Скорпиус с замершим сердцем увидел, как отец и мистер Поттер обменялись кивками. Он перевел взгляд с героя Магической Британии на его жену - миссис Поттер выглядела необычно свежей с волосами теплого темно-рыжего оттенка, затем скользнул взглядом на высокого мальчика примерно на год старше его самого на вид, похожего на Гарри Поттера так же, как он сам был похож на отца, второго мальчишку - скорее всего, ровесника, а потом замер от удивления, рассматривая девочку, которая выглядела точь-в-точь как кукла Фриды Забини, с которой он познакомился в трехлетнем возрасте на рождественских праздниках. Младшая дочь мистера Поттера имела огромные голубые глаза и насыщенно-рыжие волосы - как у ее матери.
   Скорпиус смотрел на девочку не отрывая глаз, пока мама не отвлекла его, наклонившись и коснувшись его щеки рукой в кружевной перчатке:
    - Милый, я буду ждать твоего письма... Напиши нам с папой сегодняшним же вечером, слышишь, Скорпи?
    - Скорпиус Гиперион, я хочу, чтобы ты посмотрел мне в глаза и сказал, на какой факультет ты хочешь попасть,  - рука отца крепко сжала плечо.
   Скорпиус поднял серые малфоевские глаза на отца и гордо улыбнулся:
    - Я хочу на Слизерин, отец. На Слизерин, как ты и дедушка. Как все Малфои.
   Отец довольно кивнул и легонько провел ладонью по гладко зачесаным назад почти белым волосам сына.
    - Совершенно верно, сын. На Слизерине учатся достойнейшие, никогда не забывай об этом. И постарайся не общаться с неподобающими личностями. Помнишь наш разговор о неподобающих личностях?
    Скорпиус закивал, косясь на поезд, который уже выпускал из огромной трубы пышные клубы молочно-белого дыма. Драко Малфой усмехнулся и ободряюще похлопал сына по плечу. Астория легко коснулась щеки сына губами, придерживая юбку, чтобы не выпачкаться в пыли на платформе, и Скорпиус направился к подножке, волоча за собой сундук и клетку с совой - подарок к Хогвартсу. Мать помахала ему и прижалась щекой к плечу отца, который улыбался сыну.
   Скорпиус полез в вагон, а когда обернулся, стоя уже в тамбуре, то увидел, как обнимаются и смеются Поттеры, провожающие двух старших сыновей. На минуту ему показалось, что девочка-кукла смотрит на него, но потом Скорпи решил, что это всего лишь обман зрения.
   Он перехватил ручку сундука поудобнее и направился по ковровой дорожке в вагон в поисках пустого купе.

пост от Скорпиуса Гипериона Малфоя.

   Второй курс, о чем не переставал напоминать Скорпиусу отец каждый день на протяжении всех летних каникул, самый важный. Причем, судя по наставлениям отца, важность исчерпывалась тем, что на втором курсе ученикам можно пробоваться в квиддичную команду факультета.
   Скор вовсе не рвался играть в квиддич, да и летал не блестяще, но расстраивать отца не хотел, и быть обладателем самой лучшей метлы, которую только можно купить, вовсе не казалось ему отвратительным, поэтому почти каждый день Скорпиус уходил с новой метлой тренироваться в полетах на поле за имением. А когда отец был не на работе, то не редко сопровождал сына, и тогда Скорпиус был счастлив по-настоящему. Они весело болтали с отцом, срывались наперегонки до пруда, а иногда отец зачаровывал игрушечный снитч и заставлял его носиться вокруг них как настоящий. Летал, к слову, Малфой-уже-средний отлично, и Скорпи часто восторженно замирал, глядя, как тот проделывает финт Вронского и задирает нос метлы в каких-то паре футов от земли. Конечно, то, что делал Драко, финтом Вронского не было в буквальном понимании, но такой резкий выход из пике смотрелся и правда впечатляюще, и сын исправно впечатлялся.
  До лет десяти он был убежден, что его отец был, несомненно, лучшим игроков в квиддич, пока однажды не узнал, что в школьные годы отец был соперником мистера Гарри Поттера, который - и об этом писали все биографии - тоже был лучшим игроком в квиддич. Эта дилемма некоторое время мучила Скорпиуса, пока он не догадался спросить у матери.
    - Скорпи, я бы не советовала тебе спрашивать у папы что-то про школу кроме того, о чем он сам заводит речь. Твой папа и мистер Поттер... Они не ладили в школе. И квиддич - это больная тема. Тебе же нравится смотреть, как летает папа? Если нравится, то лучше не спрашивай ни о чем, понял?
   И Скорпиус понял. Понял и никогда не спрашивал у отца ничего про школу, хотя много раз ему хотелось узнать, неужели мистер Поттер летает еще лучше, раз отец ему многократно проигрывал.
   И постепенно у самого Скорпиуса тоже стало довольно неплохо получаться резко разворачиваться, "бочка", переворачиваться на метле и многое другое, что показывал ему Драко...
   И вот он с нетерепением ожидает отбора в команду, не понимая, как отцу в очередной раз удалось сделать так, что Скорпиус желает чего-то, чем изначально нисколько не интересовался. Он вообще хотел поступить на Рейвенкло, не хотел играть в квиддич, не хотел учить французский и называть Фриду Забини "прекрасная леди", а теперь делает все это, учится на Слизерине и даже получает от всего этого удовольствие...
   Как у отца получается это, Скорпиус не знает, и пока он слишком мал, чтобы распознать умелые - малфоевские - манипуляции, так что он привез метлу и наблюдает за Родериком Хиггсом, нынешним капитаном команды Слизерина, сидя за факультетстким столом вечером первого сентября в ожидании окончания церемонии распределения.
    - Расписание отборочных повешу завтра утром, - громко говорит Род притихшим слизеринцам и смотрит прямо на Малфоя. - Нам нужен вратарь, ловец и загонщик.
   Скорпиус опускает глаза к столешнице и улыбается незаметно. Он станет ловцом и отец будет гордиться им. Но вдруг Джеймс Поттер тоже решит играть?!!
   Эта мысль пронзает Скорпиуса насквозь и он резко вскидывает голову, отыскивая за столом Гриффиндора черноволосую макушку. Конечно, ну как же он мог забыть... Гриффиндор в этом году тоже объявит набор в команду и тогда этот самый...
    - Поттер! - вторит его мыслям голос профессора Флитвика, стоящего на табуретке с Распределяющей шляпой в руках. - Лили Поттер!
   Скорпиус поворачивается, чтобы увидеть ее - девочку-куклу. Кажется, у него перехватывает дыхание, а ушам становится так горячо и немного щекотно, что хочется пощупать, все ли в порядке с ними.
   Шляпа отправляет Лили Поттер на Гриффиндор быстрее, чем Малфой успевает подумать, что хорошо бы это был Слизерин, и весь ужин Скорпиус не сводит с нее глаз, отправляя в рот куски пирога, который ему заботливо подсунула на тарелку Китти Паркинсон.
   Затем он долго елозит по скамейке, дожидаясь, когда толпа первокурсников в дверях Большого зала станет достаточно плотной, чтобы он мог затесаться в нее, не привлекая внимания. Вскоре это сделано. Он активно работает локтями, хмуро зыркает на какую-то растерявшуюся девочку и оказывается рядом с Лили Поттер.
    - Эмм... Поттер, - окликает он ее, глядя прямо на рыжий затылок. Он не собирается с ней разговаривать, не собирается дружить, упаси Мерлин - ко второму курсу Скор уже разобрался, что Малфои не дружат с Поттерами ни под каким предлогом, ему просто хочется посмотреть на нее, увидеть вблизи голубые глаза, которые, как твердит его память, похожи на глаза бабушки Циссы. И, возможно, поздороваться.
   Девочка оборачивается - то ли его услышала, то ли что-то еще, и Скор не может ничего произнести, стоит и смотрит на нее, как книззл на снитч. Она все так же похожа на куклу, но вблизи в ее глазах светится решительность и воля, а тонкие брови разлетаются уверенными стрелами.
    - Отойди от нее, Малфой,  - Скорпиус кидает взгляд через плечо и видит Джеймса Поттера, злобно смотрящего на него исподлобья. - Лили, он обижал тебя? Если только подойдет, немедленно скажи мне и я его заколдую...
    - Ага, как только Уизли выкроит неделю для того, чтобы пояснить тебе всю программу прошлого года еще раз,  - язвительно ухмыляется Малфой: Джеймсу не слишком давались ЗОТИ, что было предметом расстройства сына Гарри Поттера. Он умудрялся не получать Тролли лишь благодаря самоотверженной заботе Розы Уизли, которую хвалили все учителя. Поскольку Скорпиус со свойственным Малфоям изяществом нашел его слабое место и потоптался там, Джеймс моментально краснеет и сжимает кулаки. Осознавая, что маггловская драка удается Поттеру куда лучше, чем ЗОТИ, Скор принимает решение удалиться с честью. Еще раз презрительно хмыкнув и одарив на прощание Лили долгим взглядом, он подталкивает хаффлпаффца на год старше, стоящего впереди себя, обгоняет его, выбирается из вопящей толпы и, не оборачиваясь, идет к подземельям.

   пост от Скорпиуса Гипериона Малфоя.

   Скорпиус медленно проходит мимо входа в собственную гостиную, сжимая в руках мятый лист пергамента, на котором можно хорошо разобрать только подпись - ДМ резким, совсем непохожим на обычный почерк отца красуется под письмом из дома: Драко Малфой написал сыну о смерти Люциуса.
   Скорпиусу не то грустно, не то что-то еще, но он одно знает точно - идти в гостиную он не хочет. О смерти бывшего Пожирателя Смерти, того-самого-Малфоя, Правой руки Темного Лорда написали в "Пророке", и он уверен, что в гостиной Слизерина сейчас ждут его те, кого он мог бы назвать своими товарищами - его однокурсники, однофакультетники. Но Скор не хочет разговаривать об этом. Он вообще предпочел бы сбежать домой, но отец непреклонно сообщает ему, что ждет его в мэноре только утром в день похорон и что договорился по этому поводу с администрацией школы. До похорон еще три дня.
    Скорпиус принимает решение и, резко разворачиваясь, быстрым шагом идет прочь из крыла слизеринской гостиной, взбегает по лестнице, ни на кого не глядя проходит через холл и вываливается из замка. Теплый воздух раннего сентября кажется ему полным разъедающего глаза дыма, и он трет кулаком глаза и пытается проморгаться до тех пор, пока не понимает, что дело не в дыме.
   Слезы проходят как по мановению волшебной палочки, которая, кстати, у Скорпиуса брошена в сумке в гостиной - межфакультетская грызня его не интересует и он демонстративно не принимает участия в подобных развлечениях враждующих львов и змей, невзирая на недовольство отца. Хотя не менее демонстративно он не упускает любой возможности сказать что-то гадкое Джеймсу Поттеру, Альбусу Поттеру или Хьюго Уизли. И так же демонстративно Скор не носит с обой палочку вне занятий, над чем постоянно смеялся дедушка Люциус, утверждающий, что Малфой без палочки как Снейп с мытой головой. Неизвестно, что дедушка имел в виду и в чем соль шутки, но отец обычно тоже ухмылялся и ничего не говорил сыну по этому поводу.
   Скор идет по двору Хогвартса и вспоминает деда. Дедушка Люциус казался бессмертным, абсолютно уверенным в любых своих действиях и равнодушным. Когда Скор подрос, то понял, что уверенность и равнодушие - это маска. А теперь оказалось, что и бессмертие - обман. И Скорпиус был зол, будто его предали.
   Во дворе школы он останавливается у Северных стен, запрокинув голову и разглядывая Северную башню, иначе называемую Астрономической. Почему-то самая высокая башня замка напоминала ему дедушку. Представив, как изгибаются брови Люциуса, услышавшего подобное сравнение, Скорпиус даже хихикнул, но тут же оборвал смех. Он сошел с гравийной дорожки и подошел вплотную к каменной стене, а затем прикоснулся ладонью к изъеденым временем серо-зеленым булыжникам. На ощупь камень был холодным и немного влажным, как будто Скорпиус достал его из воды, как он делал, когда отдыхал в маленьком французском имении, где последние несколько лет жили бабушка и дедушка. Прижавшись лбом к камню, Скорпиус стоит долго с закрытыми глазами... пока не слышит звонкие девчоночьи голоса голоса.
   Нарушительницы его спокойствия останавливаются в нескольких футах от скрытого за кустами сирени Малфоя и, судя по всему, усаживаются на скамейку, которые расставлены вдоль тропы. Скорпиус немного сдвигается со своего места и осторожно выглядывает из-за фундамента замка, внезапно интересуясь личностями разговаривающих, всматриваясь сквозь растительность.
    - Джейми сегодня был со мной очень мил, - щебечет гриффиндорка-третьекурсница, заливаясь румянцем. Кажется, ее зовут Алиса Лонгботтом и она дочь профессора травологии. Скорпиус закатывает глаза и ухмыляется. Все в школе знают, что неуклюжая Алиса по уши влюблена в Джеймса Поттера.
    - Лили, ну неужели ты не можешь узнать у него, нравлюсь ли я ему? Он же твой брат,  - продолжает Лонгботтом и Скорпиус замирает на своем наблюдательном пункте. Он знает только одну сестру Джеймса по имени Лили - это его девочка-кукла.
   Он досадливо вздыхает. Выйти сейчас - стало быть признаться, что он подслушивал, а ему и так хватает проблем с гриффиндорцами, которые не верят в пацифистский характер Малфоя. А еще выйти означает пропустить что-то еще... Что-то, что, возможно, будет говорить сама Лили. И не связанное с Джеймсом.
   Скорпиус поворачивается спиной к стене, облокачивается на нее и слушает, о чем сплетничают гриффиндорки. Постепенно его уши пламенеют и ему становится ужасно жарко - нет, далеко не все воздыхания гриффиндорских девиц посвящены ему, но от некоторых тайн он и сам предпочел бы держаться подальше. Например, ему совсем не хотелось бы знать, что Китти Паркинсон в библиотеке каждый день сидит рядом с четверокурсником Фредом Уизли за самыми дальними стеллажами. А Фрида Забини, оказывается, влюблена без памяти в него самого - Скора. А рейвенкловка с пятого курса Цедрелла Уоррингтон - дочь отцовского приятеля - сходит с ума по преподавателю ЗоТИ Теду Тонксу. А сестрички Блетчли - слизеринки, между прочим, - никак не могут поделить между собой братьев Поттеров к безумной ревности Алисы Лонгботтом. Вот только тайны Лили Поттер остаются тайнами и имено это удерживает Скорпиуса от того, чтобы не проломиться через кусты и, выйдя прямо перед опешившими гриффиндорками, смерить их уничижительным взглядом и удалиться прочь.
   Хотя новость про Фриду тоже интересна.
   Скор съезжает спиной по неровной кладке и садится на корточки, опираясь спиной и затылком о камни. Небо синеет  - верный признак сумерек, у него не сделана домашняя работа по чарам, его наверняка ищет декан, а уходить совсем не хочется. Негромкий голос Лили Поттер как-то странно на него действует.
    - Вы не видели здесь мистера Малфоя? - сухой голос слизеринского декана прерывает оду Джеймсу Поттеру, которую опять завела Алиса. Скорпиус напрягается и открывает глаза. Его ищет мистер Рэмси, к которому он опоздал на отработку за несданное эссе - стало быть, нужно как-то выбираться отсюда. Но назад - тупик, а впереди - гриффиндорки.
   Девчонки отрицают малфоевское тут пребывание и Рэмси, распорядившись передать Скорпиусу, что ждет его у себя, если они его увидят, уходит. С каждой минутой расплата Скорпиуса за эссе, а теперь еще и опоздание, становится все тяжелее. Малфой печально вздыхает, подчиняясь судьбе.
   Оливия Джордан как раз рассказывает о том, как побывала на концерте "Ордена Феникса" - чрезвычайно известной поп-группы для подростков-девчонок - когда Скорпиус решительно раздвигает руками ветви сирени и уверенно выходит на дорожку в паре шагов от скамейки.
   Так и есть, констатирует он, бросая взгляд на них: Лили Поттер, Роза Уизли, Оливия Джордан, Алиса Лонгботтом, Мэйзи Финниган, Кэт Томас. Гриффиндорки второго и третьего курсов. С детства знакомые друг с другом. Дружащие, как и родители.
    - ...И тогда Эд Шеридан подписал мне колдографию Несмываемыми чернилами, - на автомате договаривает Оливия, но ожидаемого восхищения и зависти нет - все девчонки смотрят на появившегося из-за спин Малфоя.
    - Что это ты там делал, Малфой? - первой опомнилась Роза Уизли, его ровесница, суживая глаза и поджимая губы. - Подслушивал, да?
   Сомнений нет - нахождение Скорпиуса поблизости не привело ее в восторг.
    - Отвали, Уизли, - парирует Скор. - Можно подумать, что вы обсуждаете что-то стоящее, чтобы я тратил свое время на подслушивание вашего разговора... Обычные сплетни и девчачьи глупости...
   Скорпиус говорит это, но смотрит на Лили. Ему действительно хотелось бы знать, кто нравится ей. Не то, чтобы ему приходила мысль о том, что ей могли бы нравиться блондины-аристократы с немного неправильным прикусом, крутой метлой и с факультета-соперника, но...
   Мысль о том, что ему хочется, чтобы Лили Поттер нравился он, приходит к нему впервые, заставляя глаза неосознанно расширятся, а брови - ползти вверх.
   Скорпиус какое-то время гипнотизирует Лили взглядом, пытаясь справиться с собственным открытием, а потом резко отворачивается и уходит.
    - Лили, он на тебя так странно смотрел... Будь осторожна, все же знают, что он ненавидит Джейми и Ала, - доносится до него голос Кэт Томас.
   Скор запихивает руки в карманы мантии, вздергивает подбородок и свистит гимн Хогвартса все время, которое занимает спуск в кабинет декана.

Пост от Скорпиуса Гипериона Малфоя

   Четвертый курс запоминается Скору тем, что Слизерин получает кубок школы по квиддичу - и он, Малфой, ловит снитч в решающем матче, разумеется, с Гриффиндором. Больше всех счастлив его отец, что и демонстрирует присланная на следующий же день новенькая метла самой последней модели с гравировкой "Сыну, который превзошел отца". Все это кружит Скору голову почти так же, как горячие и жадные поцелуи с однофакультетницей на год старше прямо за раздевалкой игроков сразу после матча. Это одна из сестричек Блетчли - он так и не уверен в конечном итоге, с которой из них он целовался впервые за раздевалкой: заводные близняшки с удовольствием дразнят его и не признаются, так что конец учебного года и экзамены Скорпиус встречается сразу с ними обеими, и с интересом оттачивает новый навык везде, где это возможно - у Озера, в дальних коридорах, в пустой факультетской гостиной, а однажды даже на самом настоящем свидании на Астрономической башне, куда две его подружки пришли вместе, ничуть не смущаясь этому факту. Теперь Скор полноправный участник мальчишеских посиделок за полночь - своеобразный элитный клуб факультета, куда входит практически вся его команда. Они болтают о девчонках, рассказывают какие-то полуправдивые истории и засиживаются в Хогсмиде до опозданий и отработок, выпивая по паре бутылок сливочного пива и чувствуя себя королями мира. Теперь Скор уже не избегает принимать участие в стычках с гриффиндорцами, обозленными поражением, но все же не стремиться к ним.
   Фрида Забини два последних месяца в Хогвартсе постоянно ревет на плече Китти Паркинсон, отец ужасно недоволен, потому что успеваемость сына резко идет вниз, а сам Скор неожиданно обнаруживает себя великим манипулятором.
   В последний день в школе он порывает с сестрами с загадочным видом, который немедленно придает ему в глазах многих учеников ореол крутости, приглашает на свидание Фриду, отчего уже рискует прослыть едва ли не плейбоем, неожиданно даже для самого себя прикрывает Ала Поттера перед завхозом и мальчишки клянутся помогать друг другу так впредь, лишь бы никто не узнал об этом, а недовольство отца практически отсутствующими в его экзаменационном листе Превосходно мастерски снимает тем, что между делом замечает о прошлой безумной влюбленности сестричек Блетчли в братьев Поттеров.
   Драко удовлетворенно хлопает сына по плечу и просит рассказать еще раз в подробностях, как он обошел гриффиндорского ловца...
   Это лучшее лето в его жизни, думает Скор, когда в Косом переулке встречает сестричек и они готовы забыть старые распри и начать с того момента, на котором остановились. Мир приобретает новую грань, и она чертовски нравится Малфою. Мама качает головой и постоянно повторяет, что он - копия отец, но чтобы и не думал отращивать челку. До челки Скорпиусу нет никакого дела, зато он готов часами ходить по магазинам, подбирая себе мантии и рубашки - комплименты девчонок становятся практически самым важным в его жизни. Книга по Высшей Трансфигурации все лето валяется на столе у кровати, но закладка в ней практически не двигается. Портрет дедушки в галерее одобрительно замечает, что Скорпиус вырос  - и настоящий Малфой. Он втихую переписывается с Алом и у них масса общих тем - кажется, Поттер на своем факультете восходящая звезда.
   ...Стоя первого сентября на площадке Хогвартс-экспресса и разглядывая проносящиеся за окном пейзажи, пятикурсник Скор немного скучает и думает, чем бы развлечь себя - его подружки переодеваются и делятся сплетнями с однокурсницами, а он решил побродить по поезду. Выскочившая из купе Лили Поттер заставляет его обернуться на звук.
    - Поттер, - спокойно и дружелюбно говорит он, не двигаясь. - Здравствуй, Поттер.
   Теперь он точно уверен в том, что она ему нравится. Нравится с детства и больше, чем сестры Блетчли и Фрида вместе взятые. А еще он уверен, что отец будет в ужасе.
   Вслед за Лили из купе выскакивает Ал и мальчишки тут же хватаются за палочки - они оба осознают свои "общественные обязанности".
    - Иди немедленно в купе, Лили, - требовательно говорит Ал.
   Малфой усмехается.
    - Я не собираюсь обижать тебя на глазах сестренки, Поттер.
   И он снова уходит, как и все эти годы, потому что внезапно понимает, что увяз в Поттерах по самое не могу и лучшее, что он может сделать  - уйти. И он будет уходить до тех пор, пока не сочтет себя достаточно сильным, чтобы заявить свои права на девочку-куклу.

Пост от Скорпиуса Гипериона Малфоя

   Приближающееся Рождество радует Малфоя. Он решает остаться в Хогварсте и подучить трансфигурацию, с которой у него наследственные тяжелые взаимоотношения. Никто еще не знает об этом решении, да и до Рождества больше месяца, но он уже представляет, что родители не придут в восторг от его воли, да и Фриде Забини, с которой он вроде как встречается, тоже не понравится. правда, он надеется, что она не останется. А в идеале, он хочет, чтобы осталась Поттер. Возможно, тогда они сумеют поговорить. Но разумеется, он не ждет, что эта надежда сбудется. Всем известно, какой дружный клан эти Поттеры-Уизли. Зачем Лили оставаться в школе, когда она может прекрасно провести время дома, в компании своих родственников.

   Скорпиус налетывает на поле до сумерек, которые в ноябре наступают неоправданно рано, а потом бредет в сарай для метел, чтобы оставить свой "Нимбус-21".
    - Эй, Малфой, - его окликают из тени у сарая и он встречается глазами с Джеймсом Поттером. С человеком, которого не хотел бы видеть никогда. За Поттером маячит Хьюго Уизли, Том Финниган, Фред Уизли, Тед Люпин и прочая компания "золотых детишек", как называют их на факультете Скора.
   - Чего тебе, урод? - лениво растягивая гласные, отвечает Скорпиус, хотя и понимает, что вряд ли парни пришли побеседовать о квиддиче и ему стоит прикусить язык. Но прикусывать язык он вовсе не хочет, даже зная, что ничего хорошего ему не светит, а Ал просто придет в ярость, узнав о том, что Скор снова подрался с Джеймсом.
   Лицо Джеймса Поттера - кстати, он похож на своего отца не меньше, чем Скорпиус на своего, - злобно кривится.
    - Отвали от моей сестры, - грозно рявкает он.
   У Скорпиуса опускаются руки. Моргана Всемилостивая, как он только узнал об этом? Ни одна живая душа не должна знать, что он, Скорпиус Малфой, неравнодушен к Лили Поттер. Как этот парень, не видящий дальше своего носа, проник в самую страшную тайну Малфоя?
    - Мне не нравится, как ты на нее смотришь, хорьковое отродье, понял? - продолжает Джеймс.
   Скорпиус только молчит, сжимая в руках древко метлы, и не может подобрать достойные слова, чтобы... Чтобы как-то решить эту проблему.
    - Понял, я тебя спрашиваю, урод? Крути со своими факультетскими девчонками, а если я увижу хоть раз, что ты подкатываешь к Розе...
   Розе? Роза Уизли? Об этой сестре идет речь?
   Огромная гора превращается в пыль прямо на плечах Скорпиуса и он изображает на лице самую гадкую ухмылку.
    - То что? Сам положил на нее глаз? Думаешь, что если будешь как можно чаще просить ее объяснить тебе то, что не понял в школьной программе, то эта заучка обратит на тебя внимание? Неплохая стратегия для таких как ты, хочу сказать. Но ты зря волнуешься. Твоя зануда меня не интересует. Мне нравятся девушки, а не зубрилы, которые не вылезают из библиотеки...
   Кулак Джеймса Поттера врезается ему в переносицу с отвратительным хрустом ломающегося носа. Скор по инерции отшатывается и налетает на стену квиддичного сарая, выпуская из рук метлу и прижимая обе руки к носу, чувствуя как по пальцам начинает течь горячая тягучая жидкость.
   Он шмыгает носом, который будто потерял чувствительность, и глотает соленую кровь, а потом издает смешок.
    - Черт возьми, вы так и будете скрещиваться друг с другом, да? Хотите вывести самый героический род?
    - Заткнись, Малфой. Это куда лучше, чем быть сыном такого козла, как твой отец...
   Второй раз Скорпиус это терпеть не собирается даже ради дружбы с Алом и возможности изредка здороваться с Лили Поттер, не слыша в ответ оскорбления.
   Он отталкивается от стены и нападает на Джеймса, одной рукой обхватывая его за шею, а второй ударяя в подбородок высоченному Поттеру. Поттеровские дружки оттаскивают Скора после того, как они оба падают на мерзлую землю, покрытую грязным снегом, и продолжают избивать друг друга. К ним спешит мисс Дэвидсон, учитель полетов.
   У Малфоя сломан нос и отличный синяк на скуле, а Поттер отделался выбитым зубом и разбитыми губами.
    - Мистер Малфой, мистер Поттер, по двадцать баллов с каждого. Мистер Финиган, мистер Уизли, мистер Люпин и... и мистер Уизли, с вас по пять баллов за то, что не предотвратили драку. А теперь вы двое - со мной в Больничное крыло, немедленно.
   Тренер левитирует метлу Скорпиуса в сарай и захлопывает тяжелые двери. Мальчишки зло переглядываются, следуя за ней к Хогвартсу.

   В Больничном крыле они проводят совсем немного времени - у медсестры Помфри огромный опыт в лечении мелких последствий мальчишеских драк. Поттер немного шепелявит, потому что новый зуб все еще растет, а у Малфоя остается небольшой шрам на переносице даже после всех усилий медсестры.
    - Можете обратиться к декану, чтобы вам было разрешено посетить Лондон на выходных - в Мунго уберут след, - говорит ему Помфри, разглядывая своими голубыми водянистыми глазами его нос и придерживая пальцами за подбородок, чтобы он не опускал голову.
   Малфой кивает с запрокинутой головой кивает и вежливо благодарит медсестру за информацию. Он собирается оставить шрам, и это еще одна его тайна от родителей. Отец наверняка будет против, но проблемы Скорпиус привык решать по мере их поступления.

   На следующее утро - утро субботы - у него немного ноет голова, поэтому он груб с Фридой и язвит сестричкам Блетчли. Девчонки превращают гостиную в общество обиженных Скорпиусом, кидая на него гневные взгляды и намеренно игнорируя на словах. В атмосфере всеобщей неприязни желание заниматься быстро пропадает, поэтому Скорпиус захватывает учебники и тащится в библиотеку, чтобы там дописать эссе по Рунам.
   В обители Пинс тихо и спокойно, а что самое главное - никого нет. Скорпиус опасался застать там Розу Уизли, потому что ее всегда - всегда! - можно застать в библиотеке, но Уизли не видно. Может быть, Поттер все же решился пригласить ее на свидание, насмешливо думает Скоопиус, проходя вдоль стеллажей с книгами и пыльных столов, разыскивая место, где бы в глаза не так светило взбесившеееся по ноябрю солнце и не было бы жарко.
   Высокий хвост рыжих волос за одним из столов привлекает его внимание и Скорпиус останавливается в проходе, размышляя, что ему будет за то, что он сейчас подойдет к Лили Поттер, и насколько быстро разносятся сплетни о том, что они вчера подрались на квиддичном поле с ее старшим братом-идиотом. Впрочем, от того, что он стоит, ответы на эти вопросы сами собой перед глазами не возникнут. А еще он понимает, что сплетни о нем и Розе Уизли могут положить конец его мечтам о Лили, и так как он уже получил от Поттера за внимание к его сестре, ничто ему теперь не помешает подружиться с Поттер хотя бы из вредности.
   Он подходит к столу, кладет учебник и пергаменты на край и опирается о спинку свободного стула.
    - Поттер, привет. Берешь пример со своей ненормальной кузины? Утро выходного, а ты в библиотеке? Здесь не занято?
   Не дожидаясь ответа, Скор опускается на стул и демонстративно достает из кармана зачарованную чернильницу и перо, раскладывая все это на столе и начиная листать учебник. На Поттер он больше не смотрит.

Пост от Скорпиуса Гипериона Малфоя

   Скор в притворном удивлении округляет глаза.
    - Поттер, ты меня удивляешь. Столько заботы, столько внимания к моему носу... Скажи, ты извращенка? Любишь носы? Западаешь на парней из-за носов? Я уже в опасности? Ведь у меня теперь лучший нос во всем Хогвартсе, - быстро проговаривает он и добавляет в голос изрядную долю трагизма. Лили слушает весь этот бред с непроницаемым лицом, но на последнем предложении все же издает смешок. У нее забавно морщится нос и она прикусывает губу, что бы не рассмеяться окончательно.
    - Да, нос и правда неплох, - она улыбается и поднимает брови. - Так ты хотел поговорить со мной о носе?
    - Вообще-то, - Малфой поднимает палец вверх и назидательно кивает головой, - о носе начала говорить ты. Сказала, что он очаровательный. А я считаю, что шрам делает его более мужественным...
   Скорпиус чувствует, что тема его носа вот-вот исчерпает себя, поэтому он резко сворачивает обсуждение выделяющейся части своего лица и вступает в край неведомого.
    - Где захотелось, там и сел, - как-то глупо отвечает он и трет подбородок. Постепенно к нему возвращается прежняя самоуверенность:
    - Раз уж твой брат вздумал калечиться об меня при любой удобной возможности, я не стану отказывать ему в удовольствии. Снятые из-за драки двадцать баллов я восстановлю за один урок, а вот твоя сестрица наверняка будет недовольна тем, что ей опять придется горбатиться из-за него...
   Скор ставит локти на позабытый учебник и нахально тянется через стол, чтобы рассмотреть книгу Поттер. Зельеварение? Очень интересно. Алу тоже нравятся зелья, кажется, они даже впервые смогли поговорить именно об этом. И вот с его сестрой сейчас тоже разговаривают...
   Он хмыкает. Если так и дальше пойдет, то в следующем году он станет здороваться с Джеймсом, чего доброго. Нет, пожалуй, ему вовсе не нужна полная коллекция Поттеров - Ала и Лили вполне хватит. Да и Хогвартс будет не Хогвартсом без возможности как следует двинуть надоевшего старшекурсника. Мерлин Великий, как вообще Скор переживет седьмой курс, когда Джеймс уже выпустится? Кто же будет посмещищем для слизерина?
   Эти мысли вызывают улыбку на лице Скорпиуса, и он поднимает глаза на Лили.
    - Что это, Поттер? Книга для легкого субботнего чтения?
   Лили убирает руки с обложки книги и тоже смотрит на название, будто впервые видит эту книгу, а не выбрала ее чуть ранее на стеллажах. Она улыбается своей загадочной улыбкой - лишь чуть-чуть поднимая уголки губ, и Скор усмехается в ответ.
    - Но ты же тоже пришел не болтать? - она кивает на его учебник Рун. Малфой пожимает плечами и отодвигает учебник дальше.
    - Я не ожидал здесь кого-то встретить. А уж тем более гриффиндорку Поттер. Разве ты не должна возлагать на голову своего брата лавровые венки? Или что там у вас полагается делать в таких случаях?
   Поттер фыркает и насмешливо смотрит на него, как будто он сказал глупость, но Скорпиус точно знает, что он не способен говорить глупости - он Малфой. Поэтому он смотрит в ответ, и в какой-то момент их переглядывание затягивается. Они уже играют в "гляделки" - и вот это уже глупо по-настоящему..
   Честно говоря, Скорпиус и не хотел никого встречать. Он бы прошел мимо и не заметил любого из более шестиста обитателей замка, за исключением Ала. Ну, возможно, задержался бы еще на минуту, чтобы спросить у Джеймса, не готов ли он расстаться с еще одним зубом. Однако Лили Поттер путает все его планы.
    - Я не считаю драки конструктивными, - наконец отвечает она, опуская ресницы. Скорпиус ухмыляется и аккуратно дотрагивается до переносицы кончиком указательного пальца. Это его маленькая победа - то, что Лили Поттер косвенно осуждает даже своего брата за драку.
    - Я тоже. Честное слово, предпочитаю безопасность своего носа душевному спокойствию Джеймса, - он умудряется даже не подавиться на имени отвратительного Поттера, и Лили Поттер, девочка-кукла, издает тихий смешок и смотрит на него без раздражения или скуки. Пожалуй, в ее глазах даже интерес, и Скорпиуса несет: он принимается фантазировать на тему того, как сломанный нос может изменить его жизнь, а Поттер смеется и вставляет свои комментарии.
   В общем, с полчаса они поддерживают вполне нормальный диалог, и Малфой упражняется в остроумии, пытаясь одновременно показаться славным и не скучным. А еще продемонстрировать, что если в семействе героя магической Британии и принято изображать Малфоев с хвостом и рогами, то это очень далеко от истины.
   Солнце окружает голову Лили золотым нимбом, подсвечивая отдельные пряди волос, выбившиеся из хвоста, и Скорпиус готов поклясться, что в целом мире только у нее одной такой оттенок волос - и может быть, у ее матери. Вообще, Лили Поттер вся "смотреть, не трогать", поэтому интерес в ее ответном взгляде и открытые улыбки заставляют его переживать нечто сродни триумфу, что он еще и сам с трудом классифицирует. Просто ощущение, что весь мир у него на ладони.
   Громкий голос Роуз Уизли разносится по библиотеке от входа, и Скорпиус хмыкает: хватит с него на сегодня гриффиндорцев.
    - Знаешь, так как ты уже от меня без ума, я поделюсь с тобой важной для тебя информацией. По вторникам после трех я делаю зелья за крайним столом дальше по проходу, потому что в гостиной слишком шумно. Если ты обещаешь не шуметь, то увидимся в четверг, - самоуверенно поизносит он, вставая и сгребая свои вещи в сумку.
   Поттер отвечает ему долгим и непонятным взглядом, но все же улыбается, а не посылет его к дракклам, поэтому Малфой весьма доволен собой, натыкаясь на Роуз Уизли у самых дверей библиотеки.
    - Малфой, - цедит она, недвусмысленно поглядывая на его нос с жутко довольным видом.
    - Уизли, - передразнивая ее тон, он добавляет еще больше сарказма, отчего ее фамилия - уважаемая в Англии фамилия - начинает звучать как оскорбление. Этому фокусу он научился от отца - просто копируя его интонации, когда Драко Малфой говорил о каких-то неприятных людях.
   Однозначно, Лили Поттер должна была учиться на слизерине! Или хотя бы на когтевране, но никак не вместе с такими придурками, как ее брат или эта Роуз, думает Малфой, спускаясь по главной лестнице в родные подземелья, забросив сумку на плечо. У него прекрасное настроение и он уже не придает значения тому, что с утра поссорился с Фридой, поэтому подсаживается к ней в гостиной и отвлекает ее от выполнения какого-то скучного проекта по Чарам.

   Вторник приносит свои коррективы в виде неприятного письма от родителей и отработки у Флитвика за применение на занятии заклинания левитации к Фреду Уизли. Когда Скорпиус наконец заканчивает раскладывать подручный материал на его места, бьет половина четвертого. В ответ на его выжидающий взгляд профессор Флитвик озирает кабинет поверх очков и благосклонно кивает, отпуская Скорпиуса. Малфой выходит из кабинета неспешно, сохраняя невозмутимый вид, соответсвующий его роду, но едва за ним захлопывается с глухим стуком дверь в класс, как он срывается с места и бежит по коридорам, не сбавляя скорости на поворотах, руками помогая себе сохранить равновесие, отпихивая в сторону зазевавшегося хаффлпаффца, вздумавшего читать на ходу, перепрыгивая через две ступени сразу.
   Затормозив перед дверью в библиотеку, Скорпиус ждет пару минут, пока не выравняется дыхание, поправляет галстук и заходит в читальный зал с таким выражением лица, будто опоздания и он - вещи несовместимые.
   Библиотека почти пуста, лишь несколько когтевранцев да Роуз Уизли сидят за передними столами, и Скорпиус неторопливо идет по проходу, минуя один стеллаж за другим, пока не достигает места своего назначения - самого последнего стола, скрытого от большей части зала и дверей несколькими удачно расположенными стеллажами. Это его любимое место чуть ли не во всем Хогвартсе, его убежище от мелких житейский невзгод на тот случай, если сын Драко Малфоя поймет, что не справляется с эмоциями, и захочет где-то дать волю своим переживаниям.
   Стол пуст, и у Скорпиуса неприятно холодеет в желудке.
   Он прислоняется боком к последнему перед столом стеллажу и спускает ремень сумки с плеча, разглядывая глянцевую столешницу и едва заметный след от чьего-то пера, пытавшегося увековечить незатейливые инициалы в сердце.
   Она не дождалась? Она вообще приходила?

Пост от Скорпиуса Гипериона Малфоя

   Вечер вторника уныл и сер. Скорпиус даже идет на ужин, чтобы узнать, придет ли ужинать Поттер, посмевшая проигнорировать его практически свидание, но когда он видит за гриффиндорским столом ее рыжий хвост, то злится совсем уж ненормально и неразговорчив до ночи. Не пришла - подумаешь, твердит он себе, но все равно злится и обижается, как будто это и правда было свидание, как будто он не назначил ту встречу в исследовательском азарте.
   В среду уже не так досадно, и он решает больше никогда в жизни - вот никогда в жизни - не подходить к рыжей Поттер, которая и в зельях-то не сильна.
   Он непривычно язвит о ней в разговоре с Альбусом, когда им удается скрыться у теплиц после Травологии, и тот удивленно прикусывает губу и таращится своими зелеными глазищами на Скорпиуса, не понимая, что происходит.
    - Скор, да что случилось? Ты с ней в жизни не ссорился, а тут вдруг злишься как на Роуз, - недоуменно произносит Ал и треплет Малфоя по плечу.
   Это становится последней каплей.
    - Да с вами, с Поттерами, невозможно общаться. Да и Уизли недалеко ушли, - раздраженно цедит Скорпиус, презрительно сбрасывая руку своего друга с гриффиндора и уходит, оставляя Ала не обиженным, но расстроенным. Впрочем, они мирятся уже к вечеру, когда школьная сова приносит Альбусу пакетик перечных чертиков и записку без подписи с одной единственной просьбой не обижаться, написанной знакомым Альбусу по летней переписке почерком.
   Состояние Скорпиуса объясняется просто и дело не только в ущемленной гордости - он столько времени набирался решительности, чтобы подойти к девочке-кукле, которая, впрочем, выросла и похорошела еще больше, но оказалось, что на нее не произвели впечатление его потуги. А в какой-то момент он был уверен, что она благосклонно смотрела на идею подружиться.
   Да и о чем он думает, о каком подружиться может идти речь. Хватит с него одного Поттера на всю жизнь, куда еще, зло думает Скорпиус, представляя саркастическое и холодное удивление в глазах отца, которое сменяется разочарованием как цифры на табло маггловского аэропорта, где Скор был ребенком.
   Разочарование отца - это то, чего Скорпиус Малфой боится до паники, до дрожи в пальцах, поэтому и делает все, что хочет Драко. Слизерин, квиддич, дружба с Фридой Забини, Зельеварение, французский - и все это может быть перечеркнуто дружбой с Поттерами. Или все же не может?
   На этот вопрос Скорпиус хотел бы знать ответ, а пока спрашивает самого себя, готов ли он рискнуть.
   Не готов, не готов, не готов, это очевидно, и об этом твердит ему подсознание, и он не смелее отца в этом возрасте, но все равно пишет Алу эту дурацкую записку и отправляет вместе с последними сладостями, хотя еще только середина недели и до похода в Хогсмид ой как далеко.
   Но что есть хорошего в Але Поттере - тот всегда точно знает, что нужно Скорпиусу, и присылает в ответ почти нетронутую упаковку медовых котелков. Паритет - вот главное условие в дружбе Поттера и Малфоя, и это нравится Скорпиусу.
   Легкая тревога сваливается с его плеч и пропадает как и не было - Скор не хочет ссориться с Альбусом, и сегодня он избегает этого лишь чудом. Ему удается даже выбросить из головы Лили, когда он, объяевшийся котелками. вытаскивает себя из спальни в общую гостиную и попадает под прицельный удар обворожительных улыбок и взглядом Фриды.
   В конце концов неожиданно для самого себя он почему-то говорит, что она может составить ему компанию завтра в полетах, и раскрасневшаяся Забини кидает на него такой взгляд, что он чувствует себя лимонным пирогом как готовят дома у маминых родителей.
   И вот настает четверг. Разумеется, Скорпиус уже забывает о Забини как о несущественном моменте и отправляется на поле не ожидая ничего особенного. Однако беглого взгляда вокруг оказалось достаточно, чтобы заметить яркий шарф гриффиндорских цветов на гриффиндорских трибунах. Нет сомнений, что он принадлежит кому-то из клана Поттер-Уизли, но Альбус никогда - никогда - не приходит к нему на тренировки, и Скорпиус чувствует, что это она - девочка-кукла.
   Лили Поттер облокачивается о бортик и смотрит на него, пока он медленно идет к трибунам, неся метлу на плече. Малфой останавливается внизу и смотрит на Лили из-под руки козырьком от солнца. 
   - Привет, - просто говорит Поттер и ему кажется, что ее голос звучит немного неуверенно.
   Так-так-так, что же это значит,  повторяет про себя Скорпиус.
   - Привет, - чуть растягивает он второй слог и продолжает смотреть на нее. - Кого-то ищещь? 
   - Просто гуляю, - после паузы отвечает Лили, отводя глаза в сторону, - я хотела придти во вторник. Но Роуз... и у меня не вышло, - на последних словах  она все же взглядывает на него.
   Он морщится, услышав имя кузины Лили. Роуз... Если не Роуз, то Джеймс. Ее оправдания все равно его радуют, но что-то внутри не дает показать это, и он подчиняется этому чему-то - древнему, фамильному. Возможно, гордости, а возможно, малфоевской спеси. Интересно, как вел себя отец в его возрасте?
   - Не важно. Я не ждал. Это же не свидание, Поттер, - равнодушно говорит Скорпиус.
Видимо, эти слова попадают в цель - Скорпиус умеет язвить, и это тоже фамильная черта. Лили явно злится, вспыхивает как спичка, но тут же берет себя в руки и произносит так равнодушно, что почти переигрывает его.
   - Да? Что ж, в таком случае моя совесть чиста, - она разворачивается и хочет выйти из ряда, чтобы спуститься с трибун. - Хочешь обогнать Джеймса? Ну тренируйся. 
   Да, отвечать ударом на удар она умеет блестяще - имея двух братьев и столько кузин и кузенов у нее и не должно быть с этим проблем.
   Малфой по-прежнему стоит прямо у выхода с трибун, куда направляется Лили.
   - Обогнать его? Да я сделаю его даже с одной рукой, - фыркает он и перехватывает метлу поудобнее. - Хочешь поспорить?
   - С удовольствием поспорю, я ведь выиграю. На что спорим? - Лили останавливаеться за шаг до Скорпиуса и смотрит ему прямо в глаза.
    - Может быть, на то, что ты мне скажешь, зачем пришла сейчас? И почему не пришла во вторник? - тихо и насмешливо говорит Скорпиус. - Роза запретила общаться с Малфоем? Или твой идиот-брат?
   Поттер недовольно сдвигает брови и глубоко вздыхает, как будто он последний кретин и она устала иметь дело с его глупостью. Возможно, так оно и есть, но Скорпиус себе в этом не признается даже под угрозой пытки.
   - Я же сказала, сегодня просто гуляла, а во вторник была занята с Роуз в библиотеке. Ты же сам говорил, что часто там ее видишь. И мне никто ничего не запрещал, для этого хотя бы надо знать о том, что планируешь запретить, - холодно заключает Поттер с легкой насмешкой, словно в последних фразах Малфоя заключается чистый абсурд.
    - Просто гуляла на трибунах? - фыркает Малфой и отходит от выхода с трибуны и останавливается, начиная осматривать метлу. - Не буду тебе мешать гулять и дальше. 
   Весь его вид говорит - иди. Уходи, Поттер, тебе нечего здесь делать, но, видимо, упрямство - это фамильная черта Поттеров, и девчонка легкомысленно остается, игнорируя неприкрытое пожелание ухода.
   Она молчит некоторое время, а потом спокойно замечает:
    - С чего ты взял, что мешаешь? Часто просят отстать?
   Брови Скорпиуса медленно ползут вверх и он кривит рот в усмешке.
   - Поттер, ты только что попросила меня не уходить? - он машет свободной рукой в воздухе и хлопает себя по лбу. - И не отрицай, я прекрасно тебя слышал, но я умею смотреть в суть вещей. Ты только что попросила меня остаться. Хочешь извиниться за вторник? Вперед.
   Он опирается на метлу и всем своим видом изображает внимание. Строить обиженного его уже порядком утомило, но он не виноват, что Поттер не считает себя виноватой.
   - Сколько гонора, Скорпиус. Если и хотела извиниться, то уже благополучно передумала, - равнодушно отмахивается Лили и Скорпиус полностью уверен, что сейчас она уйдет.
   Ему остается только молча пожать плечами и отвернуться, изображая полнейшее равнодушие. Жаль, что изображая, а не чувствуя на самом деле.
    - И даже про нос больше ничего не скажешь? - с усилием произносит он, по прежнему глядя в сторону.
   Когда она отвечает через мгновение, в ее голосе явно слышится улыбка и удовлетворение.
    - Думаю, он не успеет зажить, мой брат его снова разукрасит. Поэтому тебе стоит обогнать его на метле, - Поттер отходит от перил, на которые опиралась, и подходит близко, так близко, что может коснуться рукояти метлы. - Быстро летает?
   Малфой поворачивается и усмехается в ответ на слова девчонки, полный гордости.
   - Быстро. Лучшая модель прошлой весны, отец расшибся в лепешку, чтобы достать, а теперь говорит о новой, - он оглядывает метлу и снова смотрит на Лили. - Хочешь прокатиться? Раз все равно на поле...
   Лили некоторое время молчит и несколько раз приоткрывает рот с желанием что-то сказать. И вот наконец, говорит:
    - Хочу.
   Скорпиус внимательно наблюдает за нерешительной Поттер, но удовлетворенно ухмыляется,к огда она признается, что хочет полетать - он с ней вообще ухмыляется как ненормальный.
    - Ты же умеешь летать? Не испугаешься одна? А то понимаешь, если что-то случится, пока я напишу домой, пока отец пришлет новую метлу, слишком долго я не буду тренироваться. Да и твоя родня обвинит меня в планировании убийства.
    - Ты так переживаешь за свою жизни или за целостность метлы? Мое здравие тут явно не рассматриваеться. И ты готов дать мне свою метлу? Не боишься? Вдруг я буду мстить за Джеймса? - с улыбкой произносит Лили, наблюдая за реакцией Скора.
    - Все ясно, - он тянет метлу обратно из рук Лили и запрыгивает на нее, паря в трех футах над землей. - Одну я тебя не посажу на свою драгоценную метлу. Хочешь прокатиться - садись сзади. Так я буду уверен. что все пройдет спокойно.
   Лили некоторое время стоит и смотрит на пустое пространство позади Малфоя. Наконец, решившись, она запрыгивает, спрашивая:
    - А не уронишь? 
    - А ты держись крепче, - смеется он и поднимает метлу, стараясь держать ее ровно. Поле остается далеко внизу, и Малфой правит выше и выше, надеясь, что Поттер не боится высоты. Он прирожденный ловец - возможно, дело в генах - но ему нравится быть выше всех и медленно летать по полю до той самой секунды, пока не заметит мгновенный блеск снитча и не устремится туда с максимальной скоростью, которую готова развить метла. Они облетают поле и он летит к озеру, на берегу которого видны маленькие фигурки прогуливающихся студентов.
    - Тебе не холодно? Не страшно? Нравится? - спрашивает он, вполоборота развернувшись к Лили.
    - Нет, не страшно и не холодно. Нравится, очень! – Она легко улыбается и ему кажется, что она говорит правду.
    - Куда мы летим? - в голосе Поттер слышен энтузиазм.
    - Куда захочешь. Круг над запретным лесом или вокруг Хогвартса? - Скорпиусу нравится радость в голосе Поттер, и он улыбается сам себе, повернувшись вперед. - А хочешь, пролетим пониже? Кажется, я вижу твою кузину у озера с кем-то. Хочешь, шокируем ее? А вон Альбус, смотри...
   Лили сильнее сжимает Скорпиуса за плечи и довольно, но все же с легким опасением произносит:
    - Над Запретным лесом! Не хочу, чтобы нас видели. Потом столько проблем будет. Ты же знаешь, - кажется, в ее голосе искреннее сожаление. Наверное, не хочет, чтобы он получил еще один шрам к своему, встретившись с ее братом.
    - Боишься? - хохочет Скорпиус и специально снижается так, что почти может достать ногами до озерной глади, если постарается, и правит к берегу. - Боишься, что нас увидят вместе?      
    Но когда остается пара футов до того, как их смогут разглядеть гуляющие, он резко разворачивает метлу и они летят в лесу.
    - Знаешь, это как-то глупо. Глупо, что мы не можем летать вместе, - раздраженно замечает он, почему-то утрачивая часть удовольствия от полета с Поттер, как будто ему нужно было, чтобы к нему устремились все ее многочисленные родственники с вопросом о том, что все это означает. За его спиной Лили вздыхает, успокоившись.
    - Да, это глупо, - лишь подчеркивает она, не отвечая на ряд предыдущих вопросов.
   Скорпиус долго молчит, потому что у него определенно испортилось настроение. От сосредоточенности на другом он зазевался и едва не вписывается в елку, выросшую у них на пути совершенно неожиданно .
   - Драккл ее раздери, -  ворчит он, резко беря вправо и задевая коленом о какую-то старую ветку. - На самом деле обычно я внимательнее.
   Пальцы Поттер сильнее вцепляются в его мантию, и от этого ему становится горячо-горячо. Она наверняка испугалась, думает он, но в ее голосе явственно слышна улыбка - Лили Поттер смелая девочка. Смелая, раз решила прокатиться с ним. Раз пришла сегодня на поле - ведь она точно пришла ради него.
    - Было бы не плохо, если бы ты и сейчас был таким же внимательным, как и обычно! - без тени страха отвечает она.
   Малфой трясет ногой и фыркает.
   - Не порви мне мантию. Не дам я тебе свалиться с метлы, даже не мечтай. Даже ради того, чтобы позлить твоего брата и кузину, - он поднимается над  деревьями и оглядывается. - Налеталась? Кстати, как случилось, что ты не в команде?
   Кажется, она обижается - он и правда сегодня не пытается быть неплохим парнем, как в прошлую субботу. И если уж на то пошло, каким собирался быть во вторник.
   Теперь она отпускает его плечи и подчеркнуто аккуратно держит его за бока, собрав в горстях мантию и свитер.
    - Налеталась, – с легкой обидной произносит она, но все же отвечает на вопрос. - Просто не хочу играть в квиддич. Мне просто полеты нравятся. И Джеймс всегда говорит, что из меня плохой игрок.
    - Из него самого плохой игрок, - ему кажется, или в голосе Лили слышится обида? - Поттер, да держись ты крепче за меня, я же пошутил. Серьезно, свалишься - я покойник.                                 
   Скорпиус убавляет скорость и они летят медленно-медленно, возвращаясь на поле. 
   Лили почему-то перестает стесняться и снова обнимает Малфоя. Ветер дует им в спину, перебрасывая ему на шею ее пряди волос, от чего ему смешно и щекотно. А еще очень жарко, потому что она обнимает его и он плечом чувствует. что она совсем близко.
  - Да лети ты быстрее, чего плетешься? Ты так никогда не научишься быстро летать! - она тихонько хмыкает и снова комментирует речь Скорпиуса. - Если я упаду, на тебя никто не подумает.
    - Я быстро летаю! - обиженно начинает он, но потом до него доходит, что она шутит. - А на кого же еще? Хотя если нас не заметили, то ты права - никто не думает, что мы могли летать вместе. А теперь держись еще крепче, только не задуши. Сейчас посмотрим, передались ли тебе гены родителей.     
   Он дергает метлу на себя, задирая ей нос, и они резко летят вверх почти горизонтально, намного быстрее, чем до этого. А потом разворачивается и несется в пике вниз, слыша, как задерживает дыхание Поттер у его плеча. Почти у самой земли Скорпиус выравнивает метлу и чинно влетает в ворота квиддичного поля, слыша смех девчонки.
  - Да, ты хорошо летаешь. Согласна.
    - Я лучший в этом, Поттер,  - наставительно произносит он, и тут же затыкается, потому что прямо на нижнем ярусе слизеринской трибуны, с непередаваемо презрительным выражением лица сидит Фрида Забини.
   - Привет, - произносит она, поджимая губы. Ее голос очень хорошо слышен на поле без всякого заклинания.
    - Взялся за гриффиндорок?   
   Скорпиус молчит, потому что не уверен, что ему вообще нужно что-то говорить. Едва ли Фриде нужно слышать, что он напрочь забыл об их вчерашнем разговоре. Он спрыгивает с метлы и придерживает ее за прутья и в конце, положа руки с обеих сторон от Поттер.
    - Кажется, тебе пора, Поттер, - наконец говорит он, хмуро отводя взгляд.
    - Да, пора, - расстроено произносит Лили и смотрит на руки Малфоя, переводя вгляд в его глаза, давая понять, что не может отойти. 
   Он не сразу понимает, что мешает Лили слезть с метлы, а когда замечает, то это выглядит совсем глупо. Он убирает одну руку с метловища и протягивает ее Поттер, чтобы помочь слезть.
    - Скорпиус, я, кажется, задала вопрос, - Фрида снова подает голос.     
    - Кажется, это не твое дело. Не будем выяснять это прямо сейчас, - не терпящим возражения тоном отвечает он и поворачивает к Лили. - Завтра, за час до ужина, библиотека. Ты придешь?- тихо спрашивает он.
   Девушка берет руку Скорпиуса, и аккуратно спрыгивает с метлы.
    - Да, приду, - она улыбается и бросает недовольный взгляд на Фриду. Мерлин знает, что у нее на уме, но Малфою нравится ее выражение лица.
   Поттер уходит с поля, независимо качая длинным рыжим хвостом и гордо вздернув нос, а Малфой поворачивается к Забини.
    - И что это за фраза про гриффиндорок? - тихо спрашивает он.
    - А то сам не понимаешь, - взрывается Фрида. - Она еще и Поттер! Скорпиус, мне это надоело! Твое отношение, твое поведение, твой невыносимый характер. С меня хватит, Скорпиус Малфой! Я пишу отцу!
   Слизеринка спрыгивает со скамьи и уносится в Хогвартс.
   Малфой рассеянно прислоняет метлу к перилам трибуны и смотрит в небо. Ему наплевать на то, что на него обиделась Фрида, но вот отец, просивший его быть любезным с ней, будет недоволен. А еще у него стойкое ощущение, что Фрида что-то испортила - что-то очень важное и хрупкое, что было возникло между ним и Лили Поттер.
   Видимо, он чрезвычайно удачлив - потому что ошибается в обоих своих предположениях.

...
   Драко откладывает нож и бросает на тарелку льняную салфетку, показывая, что в его конкретном случае завтрак закончен. Астория по прежнему цедит свой аппельсиновый сок, почти неприлично оранжевый в бело-серебряной холодной столовой Малфой-мэнора. Скорпиус же демонстративно не ест, проинформировав родителей, что позавтракает в Лондоне. И да, со своей Поттер. Астория при этих словах морщит нос, до странности напомнив этим Нарциссу, и Драко с трудом подавляет удивленный смешок, пожимая плечами.
   Уловив перемещение отцовской салфетки, Скорпиус встает и выходит из столовой, даже не попросив разрешения выйти из-за стола.
    - Ты должен поговорить с ним, - восклицает Астория, разглядывая Драко через стол.
    - Опять? Я вчера пытался. Он хочет жениться на этой девочке, Астория, - вяло отвечает Малфой, предчувствуя приближающуюся катастрофу. У Астории приступы мигрени, она взволнована и зла.
    - Ты должен ему запретить, Драко, - в голосе жены слышится чуть ли не обвинение, как будто муж лично сводил сына с дочерью Гарри Поттера и мечтал породниться со старым школьным недругом.
   Малфой моментально реагирует на интонацию, привычно избирая агрессивыную тактику защиты.
    - Не смей говорить мне, что я должен делать, - нарочито спокойно говорит Драко, встречая взгляд Астории. Через несколько секунд веки миссис Малфой дрожат и она опускает голову.
    - Вся эта ситуация совершенно выбивает меня из колеи, - оправдывается она и Малфой милостиво кивает, позволяя ей это. Хрупкий мир четы Малфоев восстановлен.
    - Может быть, навестим твоих родителей в Кенте? - спрашивает Астория, когда Малфои выходят из-за стола.
    - Не сегодня. У меня встреча в двеннадцать в Лондоне, - сухо отвечает Драко и хочет запереться в своем кабинете и, возможно, выпить чего-нибудь перед без сомнения неприятным разговором, но Астория идет за ним и останавливается в дверях кабинета, разглядывая с порога вотчину супруга, куда не заходила уже порядка нескольких лет.
    - Мне казалось, ты вчера утром говорил, что сегодня весь день свободен, - не менее сухо говорит она.
    - Планы изменились, - роняет Драко, садясь за стол и делая вид, что увлечен поисками какого-то документа.
    - Понятно. Планы важнее меня? - так же тихо и спокойно спрашивает жена, как будто интересуется погодой в парке.
    - Это важная встреча, Астория, а мы обсуждаем не тебя, а поездку в Кент, - игнорируя намек, отвечает Малфой. - А теперь будь добра, дай мне подготовиться. Расскажешь мне о новостях садоводства в другой раз.
   Пожалуй, тут он перегибает палку, но Астория не подает и вида, что оскорблена. Она улыбается холодной сверкающей улыбкой и выходит из кабинета, закрывая за собой дверь.
   Малфой привычным жестом наливает себе коньяка на два пальца в толстый стакан-снифтер, и открывает нижний ящик письменного стола, удобно развалившись в кресле. Нижний ящик - это его личная Мекка памяти. Туда отправляются вещи, которые лишены практической ценности, но которые он все еще не выкинул. Например, снитч, который он поймал в свою первую игру и незаметно от мадам Хуч сумел спрятать в мантии. Или акварельный набросок его самого, который ему внезапно и без объяснений подарила Лавгуд после последнего суда над его семьей. Лабораторные дневники Снейпа, доставшиеся по завещанию. И вчерашняя записка Джиневры Поттер, в которой она соглашается на встречу. Все ее прежние письма давно уничтожены, больше восемнадцати лет назад, и когда он снова натыкается на пергамент с ее уверенным почерком  - это будит странные воспоминания, требующие еще одной порции коньяка.
   Ни разу за эти годы он не пожалел о своем решении - или уверял себя в этом. Но сейчас, перед встречей с бывшей мисс Уизли, отогнать воспоминания оказалось куда сложнее, чем обычно.

   Малфой наливает себе еще коньяка, выныривая из воспоминаний о том, чему больше восемнадцати лет, стараясь подавить дрожь в руке. Даже наедине с собой он не желает показывать слабость.
   Выпивка помогает отвлечься и вернуть воспоминания туда, где им самое место - в дальний угол сознания, но слишком усердствовать тоже не стоит. Не хватает еще надраться с утра и в таком виде вести переговоры с Поттерами. 
   Часы неумолимо свидетельствуют о том, что ему уже пора, если он не хочет заставлять даму ждать.
   Драко поправляет галстук перед зеркалом, вглядываясь в усталое лицо сорокалетнего мужчины в отражении. Это - он? Что стало с тем подростком с заносчивым видом и надменным взглядом, каким он был до войны? Что стало с тем парнем с крепко сжатыми зубами и способным на многое, судя по глазам, каким он был после войны?
   Зеркало никак не комментирует его попытки пригладить волосы так, чтобы не было видно начинающихся залысин на висках, и он вскоре оставляет это. Он выглядит на свои сорок четыре, ну возможно, на пять лет моложе, и у него смутное ощущение, что он пропустил самое главное.
   За минуту до назначенного времени он отправляется в Каминный зал мэнора и выходит из камина в Дырявом котле ровно в двенадцать - пунктуальность является его небольшой и принципиальной слабостью. Оглядываясь вокруг он видит несколько свободных столов, но инстинктивно - как и много лет назад - выбирает столик у дальней стены бара, почти скрытый камином. 
   С этого места ему отлично видно прибывающих, и когда показывается Джиневра, в красном изящном платье, которое могла бы надеть и жена министра, и со строгой прической из своих темно-рыжих волос, он думает, что женщины красивее, чем она, не видел. Уизли уверенно проходит к выбранному им столу и здоровается. Ее голос звучит ровно - вот только слишком ровно, и он точно это знает.
    - Здравствуй, Поттер, - расчетливо называет он ее замужней фамилией и встает, чтобы отодвинуть ей стул. Они опускаются за стол и некотоое время смотрят друг на друга в молчании.
    - Как ты понимаешь, я бы не предложил встретиться, если бы не чрезвычайные обстоятельства. Думаю, ты понимаешь, о чем идет речь, но все же сообщаю, что вчера днем мой сын Скорпиус заявил, что женится на твоей дочери Лили Луне. Официальная позиция моей семьи такова - мы против. Наши дети не должны пожениться по многим причинам. Астория категорически несогласна с этим. Предлагаю разработать стратегию. Твоей дочери вот-вот исполнится семнадцать и тогда мы не сможем препятствовать им легально. Мне останется только отречься от Скорпиуса, а я не хотел бы этого делать. Мне нужен наследник, поэтому мы должны разубедить их, - его речь льется глако и, возможно, виной тому коньяк. Вообще он мало концентрируется на своих словах. Куда интереснее ему наблюдать за женщиной напротив. Изучать ее. Разглядывать почти бесцеремонно в поисках изменений. В поисках волнения от встречи.

...
   Малфой досадливо морщится и взмахом руки отсылает прочь подошедшего было официанта, таращивщегося на Уизли так, будто она - богиня, снизошедшая до их смертного мира. Впрочем, почти так оно и было. Джиневра Уизли-Поттер и была почти богиней для этого нового мира с его новыми законами. Героиня войны, жена обожаемого магами Поттера, подруга или сестра всех без исключения героев и победителей.
   Общественность просто обожала Джиневру. Она была королевой, образцом, идеалом нового мира вместе со своей грязнокровной подружкой Грейнджер. Казалось, что миссис Поттер воплотила в себе все лучшее, все самое привлекательное, самое чистое. Сколько там книг и пьес написано по мотивам великой любви между ней и Поттером? Сколько детских приютов названо в ее честь? Сколько приемов открывает она?
   Интересно, чувствует ли она угрызения совести. Интересно, как изменилось бы отношение к ней, узнай маги о том, что она скрывает.
   Интересно, были ли у нее после него другие любовники.
   Малфой складывает ладони и смотрит на Уизли, держа паузу, которую взял после ее слов.
    - Да, признаться, я ожидал, что ты поддержишь меня, - спокойно начинает он, скрывая злость на тот факт, что она спорит с ним. Злость, а еще какой-то непонятный азарт, который охватывал его почти двадцать лет назад при встрече с ней.
    - Ты совсем не изменилась, все такая же упрямая, - задумчиво говорит он, наплевав на то, как она может понять эту фразу. Пусть понимает как хочет.

    - Ты не совсем правильно поняла меня, - снисходит до пояснения своим предыдущим словам Малфой. - Я же сказал - моя официальная позиция, Уизли, - ее прежнее имя слетает так просто, когда он не задумывается об этом. - Официальная, понимаешь? Но если ты собираешься поставить в известность наших детей о прошлом, то не смей этого делать. Даже если ты расскажешь своей дочери правду, она вряд ли утаит это от Скорпиуса. Я не хочу объяснять своему сыну, как случилось, что Лили Поттер вполне могла бы быть его сестрой. И я не дам тебе это сделать. Моему сыну важна семья, не смей все портить, Уизли. Правда - это не то, что нам всем сейчас нужно. Она не нужна была никому даже тогда, двадцать лет назад, а теперь и подавно. Не вынуждай меня использовать Обливиэйт.
   Его голос звучит спокойно, но ясно слышны угрожающие ноты. На самом деле Уизли своим заявлением выбила почву из-под его ног и Малфой просто не знает, что предпринять. Но он точно знает, что не хочет, чтобы в ту историю были посвящены их дети. Наверное, он боится, что его сын обвинит его в глупости, трусости и малодушии, потому что именно этими словами пользовался Скорпиус, когда характеризовал тех, кто дает другим решать за себя. Наверное, он не хочет признать, что та история многое значила для него. Наверное, он не желает говорить об этом, потому что опасается того, что та история все еще многое значит для него.

...
   Когда Уизли возмущенно повышает голос, Малфой собирает всю свою волю в кулак. чтобы не оглянуться, проверяя. не слышал ли их кто. Он не делает этого лишь потому что понимает, что это привлечет еще больше внимания и только утвердит досужих сплетников в мыслях о том, что они с Уизли - Поттер! - обсуждают что-то секретное и скандальное.
    - Тише, Мерлина ради, - зло и тихо говорит он, но Уизли будто не слышит, увлеченная своими переживаниями, однако все же понижает голос и наклоняется к нему ближе. Теперь они точно выглядят как секретничающая парочка. Малфой немедленно откланяется от стола и изображает самый скучающий вид.
    - Может и не может, - лениво начинает он, когда Уизли замолкает, хотя ему вовсе не хочется смеяться, но искушение поддразнить Джиневру слишком сильно - оно детское и не пристало ему, но Малфой не собирается себе отказывать в чем бы то ни было, это его кредо. - А может - моя дочь. Во Франции мы вообще были неаккуратны.
   У Уизли меняется лицо и Малфой понимает, что перегнул палку- ему кажется, что вот сейчас она его заобливиейтит и глазом не моргнет.
    - Спокойно. Я вовсе не настаиваю. Конечно, Лили не моя дочь, - быстро говорит он и возвращается к столу, делая движение, чтобы успокоительно похлопать женщину напротив по руке, но не делает этого. - Она же типичная Уизли, в ней ни капли крови Малфоев. Именно поэтому я не увез Скорпиуса куда подальше, едва он объявил, что подружился с твоей дочерью.
   На самом деле Малфой сам не знает, почему позволил этой дружбе развиваться, но Уизли не обязательно знать о его сомнениях.
    - А что я еще должен был подумать? - возвращается он к теме беседы. - Ты угрожашь правдой - а какая еще правда может иметь отношение к нашим детям? Наши школьные размолвки? Да брось, об этом печатают каждый год, преподнося как сенсацию. Скорпиус в курсе, что мы с отцом его возлюбленной не переносим друг друга. Что наши семьи не переносят друг друга, - уточняет он, изучающе глядя на Джиневру. - Школьные отношения...
   Он смеется.
    - В школе у нас не было отношений, Уизли, - твердо говорит он, маскируя насмешку преувеличенно серьезным тоном. Кажется, это срабатывает. Уизли по прежнему волнуется - это видно. Ему видно, потому что он знает ее мелкие привычки, на которые вряд ли обратит внимание случайный посетитель "Котла".
   Он все же принимает решение сделать заказ - разговор определенно требует самообладания, а с самообладанием ему помогает алкоголь. И Малфой напрочь игнорирует, что от коньяка он становится мрачен и полуоскорбительно откровенен. Он выпивает принесенный официантом коньяк в два глотка, не собираясь следовать правилам хорошего тона, и толкает винную карту Уизли.
    - Уизли, война кончилась, можешь расслабиться.

   Ему просто надоело делать вид, что ничего не было. Он не помнит точно, кто первый это придумал, не исключено, что он сам, но эти их правила сидят у него как кость в горле. Так случилось, что та давняя история и то, что происходит с их детьми сейчас, связано. Нет, разумеется, общих детей у них нет, да и та история коротка и практически безобидна, дело-то житейское, но то, что Скорпиус выбрал именно Лили Поттер, которая так похожа на свою мать, царапает Драко где-то в глубине подсознания. Это кажется ему неправильным, как будто дети заняли его и Уизли место и теперь судьба пытается заставить их заплатить за ошибки родителей. Он не знает, почему ему пришло в головуименно это слово - расплата - но ничего хорошего от судьбы он не ждет. Откуда такой фатализм, он тоже не знает, возможно, дело в коньяке, от которого он всегда мрачнеет, но ему кажется, что он еще пожалеет о чем-то. Если не жалеет уже.
    - У тебя нет ощущения, что все как-то неправильно? - через силу спрашивает он, отбрасывая непоколебимый вид и позволяя на мгновение увидеть себя настоящего - повзрослевшего, постаревшего, не уверенного в том, что все его решения были верными.
   Что Малфой хочет услышать в ответ, он тоже не знает. И даже не уверен, о чем именно он спрашивает. И что то чувство, которое посетило его, когда Уизли сказала, что лили не его дочь, было кратким, но острым сожалением об этом, он тоже предпочитает не знать.
   У них разные семьи - разве не так все закончилось? Так было и они оба решили, что так и должно быть. И почему теперь, когда их дети отстаивают свой выбор, он сомневается в правильности того давнего решения?
   Дверь, ведущая в маггловский Лондон, распахивается, и в "Котле" появляются Скорпиус и Лили. Младший Малфой тут же обрывает рассказ и встает так, чтобы немного загородить Поттер от своего отца и ее матери. Этот жест выводит Драко из себя. Он коротко кивает сыну и отворачивается, в бешенстве сжимая побледневшие губы.
   Дети выходят, решив, видимо, поискать другое место, что чрезвычайно умно с их стороны, а Малфой никак не может избавиться от чувства, что он только что заглянул в мыслеслив, в воспоминания двадцатилетней давности какого-нибудь маггла, попавшегося на пути им с Уизли.

...
   Краткое появление Скорпиуса и дочери Поттеров меняет атмосферу "Котла" - по крайней мере, в восприятии Драко. Но видимо, и на Уизли это производит впечатление, иначе как объяснить ее вопрос в ответ?
   Он отводит глаза, как будто рассчитывает увидеть на стене бара правильные слова, опускает веки и барабанит пальцами по столу, разделяющему его и Уизли. Пузатый коньячный бокал стоит на самом краю, достаточно одного неосторожного движения - и он разобьется от удара о деревянный пол, как в свое время разбивалось спокойствие Малфоя при столкновении с невыносимым характером Уизли. 
   Ее расслабленность и идеальные манеры - это маска, появившаяся с возрастом, как думает Малфой, воскрешая в памяти страстную рыжую девчонку, которая стала женой и матерью, но осталась неисправимой авантюристкой, и дело вовсе не в факультете. Он на мгновение понимает, что скучает по ней, но отбрасывает эти мысли. Прошлое принадлежит прошлому, они давно пережили все то, что было между ними - и вражду, и полу-дружбу, и недостойную их обоих связь. Сейчас они - респектабельные члены общества, которые должны запретить своим детям совершить главную ошибку в их жизни. Только вот Малфой уже не уверен, что это ошибка. Он и хотел встретиться с Уизли, чтобы понять, что нужно делать им - им двоим в этой ситуации.
   Сын выглядел уверенным, и в его глазах, в его лице, так напоминающем ему самому себя в молодости, Малфой видел решимость сделать по своему. Ту решимость, которую видел и в своих глазах, только вот Скорпиус точно пойдет дальше отца - он не стал довольствоваться тайной дружбой с Лили Луной Поттер, он хочет жениться на этой ведьме.
    - Разумеется, глупее, - вскоре отвечает он. - Им никто не мешал получить свою долю удовольствия в тайне, а теперь я поставлен в неудачное положение перед Забини, которому пообещал женить Скорпиуса на его дочери. Мы бы объединили капиталы и смогли бы расширить его фармацевтический бизнес до международного оборота. Я подготовил почву для исключительно удачных для Англии законопроетов, касающихся контактов с другими государствами, а теперь он полон обиды и недовольства.
   Малфой не знает, зачем рассказывает это Уизли. Она уж точно не станет ему сочувствовать по этому поводу, да и ему самому уже кажется это мелким - Блейз отойдет, ожидаемая выгода заставит его сменить гнев на милость, а без капитала и связей Малфоя ему все равно не выбраться на международную арену, да и старая дружба не забывается. Нужно просто переждать. Жаль, конечно, что Драко раньше не позаботился о еще одном сыне - проблем бы сейчас не было, но, с другой стороны, он переживал и худшие времена, и живым напоминанием об этом сидит Уизли.
   Впрочем, при взгляде на женщину он мало вспоминает первые годы после победы, финансовые трудности, слушания в Министерстве и постоянный ужас, с которым он ожидал обвинительного приговора. Видя Уизли, он вспоминает Францию, ее белую кожу в веснушках, то, как она качала головой, наигранно отказывая ему, чтобы в следующую минуту сдаться - во Франции, в своем доме, в мэноре, куда однажды явилась, чтобы не то расстаться, не то обвинить его Моргана знает в чем...
    - Глупее, - снова говорит он, стараясь проигнорировать неуверенность в своем голосе, которая может быть слышна и Джиневре.
   Его мысли возвращаются к своему вопросу, от которого его отвлекло появление Скорпиуса.
   Малфой требует еще коньяка и велит повторить заказ Уизли, хотя она не успела выразить свое согласие.
   Пока официант лавирует между столами, спеша с подносом к ним, он снова вспоминает Францию - с тягучим чувством где-то в голове.

    - Мы же сделали все правильно, откуда это ощущение? - он смотрит на Уизли так, как будто она должна немедленно ответить ему. - Мы все сделали правильно, Уизли. Я уверен.
   Он раздражен - привычно раздражен, но на этот раз причина в сидящей напротив него ухоженной и красивой женщине, которая когда-то делила с ним постель, но всегда принадлежала другому мужчине. И в том, что он никогда не думал о том, что это может вдруг показаться неправильно.
    - Я против связи моего сына и твоей дочери, - он берет себя в руки и решает быть откровенным - у Уизли вообще получается выводить его на откровенность, - потому что Малфои и Уизли не должны быть вместе.
   Последние слова горчат у него на языке и он запивает горечь коньяком. Что думает Уизли? Что вообще думает Уизли о том, что было между ними? Они оба играли в эту игру, игру по разработанным ими правилам. Никогда не упомянали о прошлом. Никогда не задерживали друг на друге взгляды дольше положенного, никогда не обменивались записками или многозначительными фразами - ничего за почти двадцать лет. Могла ли их связь тянуться до сих пор, Малфой не знает. Пожалуй, двадцать лет - это слишком большой срок, но месяц - слишком малый, и сейчас он это понимает со всей очевидностью.
   Малфой разглядывает фамильный перстень на пальце и переводит взгляд на руки Уизли. Посмотреть ей в лицо он не хочет - или не может.
    - Мне пора, - говорит он, бросает на стол несколько галеонов и встает. - Приятно было повидаться, Уизли.
   Камин вспыхивает, когда он кидает порох, и привычная обстановка каминного зала мэнора встречает хозяина. Малфой проходит в свой кабинет и устраивается за столом, вынув из сейфа черашнюю записку Уизли и еще одно письмо, которое он написал много лет назад, но так и не отправил. Ни Астории, ни Скорпиуса нет, и дом неприятно тих.

Драко.

   Малфой рассеянно листает пергаменты своего письма, которое он так и не отправил адресату - "а потом я понял, что ты - снитч, который можно ловить всю жизнь", "думать о том, что ему досталось все самое лучшее - невыносимо, и когда ты рядом, я остро чувствую, что ты должна быть моей", "мы же можем быть вместе - пускай не всегда в согласии, но можем, и отрицать это бессмысленно, потому что ты тоже знаешь это так же хорошо, как и я",  "я не готов продолжать отпускать тебя, Джиневра, это обессмысливает все, что нас связывает", ну и прочее в этом духе, что может написать двадцатилетний юнец, не умеющий относиться серьезно ни к чему, кроме удовлетворения собственных интересов.
   Драко перечитывает письмо, морщась от пафоса фраз, но неприятное ощущение, что это письмо все же было искренним и должно было быть отправлено, его не покидает. Обычно он пишет совсем по-другому - коротко, емко и по делу, а тогда, много лет назад, это письмо должно было заменить собой еще более тягостный разговор. Видимо, он не представлял себе, как сказать все это в лицо Джинни Поттер, и решил написать. Мерлин знает, что его тогда удержало от отправки этой романтической чуши, но сейчас Малфой благодарен судьбе за это - или ему кажется. что благодарен.
   Он откладывает письмо на стол, не скрывая брезгливой гримасы, и выходит из кабинета, чтобы принести из библиотеки семейный кодекс, а когда возвращается, то застает сына с этм самым письмом в руках.
   Скорпиус медленно поднимает голову и шевелит губами, будто все еще читает написанное.
    - Джиневра? Джиневра Поттер? - в его голосе обида и недоумение, но не злость, хвала Мерлину.
    - Этой ошибке двадцать лет, Скорпиус. Срок давности истек, - ровно говорит Драко, проходя к бару и привычно наливая себе пару глотков виски, а затем поворачивается к сыну. - И это не обсуждается.
   Но Скорпиус снова утыкается в пергамент, а затем трясет рукой с письмом в воздухе.
    - Но ты любил ее, отец!.. Любил! Как же ты позволил всему произойти?
   Драко подходит к сыну и выдергивает из его пальцев злополучный пергамент, но Скорпиус держит, скорее от неожиданности, и письмо рвется на части.
    - Мы оба были молоды и я уже был женат на твоей матери! - зло говорит Драко, и от того, что его слова звучат как оправдание, он раздражается еще больше.
    - Но ты ее любил! А мать ты никогда не любил и даже она знает об этом! - Скорпиус бросает обрывок письма на стол и вцепляется обеими руками в себе в волосы. -Ты изменял ей с Джиневрой Поттер! Вы встречались, и ты даже однажды думал о том, чтобы навсегда остаться с ней, но не остался, струсил!.. Для тебя предрассудки важнее, чем все остальное, чем я или ты сам!..
  - Никогда я так не думал! - Драко вцепляется в воротник рубашки сына и с трудом сдерживается, чтобы не потрясти его как щенка. - Не городи чушь!
    - Думал! - почти истерично кричит его обычно такой спокойный и уравновешенный сын. - Ты сам написал это письмо! Хотел бросить нас с матерью!
    - Заткнись, Скорпиус, - уже почти рычит Малфой. - Малфои не разводятся и ты прекрасно это знаешь. Как только я узнал, что появился ты, мы никогда больше не встречались с Уизли кроме как в официальной обстановке.
   Скорпиус отталкивает отца обеими руками и отступает на несколько шагов, сжимая кулаки.
    - Каково это, как ты думаешь, узнать, что все, во что ты верил в детстве - обман?
   Драко ощеривается, автоматически прикасаясь к левому предплечью.
    - Прекрасно знаю, каково, и не нужно драматизировать. Это тебя вообще не касается, это мое прошлое и мое дело. Мне жаль, что ты узнал об этом, но я не позволю осуждать себя!..
    - Осуждать? - Скорпиус издает вымученный смешок. - Да мне жаль тебя, отец. Ты даже себе не можешь признаться, что любил ее, а может, любишь до сих пор!.. И ты просто в ужасе от мысли, что она могла испытывать что-то к тебе! Ты сам себе враг!
   Малфой отворачивается и опирается обеими руками о стол. В затылке болезненно пульсирует и ему не хватает воздуха.
    - Пошел вон, мальчишка, - тихо и страшно говорит он, не глядя на сына. - И даже не приближайся к их семье.
    - Малфои не разводятся? - голос сына звучит почти весело и Драко не поворачивается, отлично представляя себе саркастическую гримасу на лице, так похожем на его собственное. - Пожалуй, этому я последую, но лишь потому что женюсь на той, на ком хочу.
   Хлопок двери означает, что Скорпиус исполнил первую отцовскую просьбу. Но Малфой готов поспорить на все свое состояние, что вторая так и останется невыполненной.
    Драко собирает обрывки письма и комкает их в кулаке, пытаясь отдышаться, а потом швыряет пергамент в огонь и хватается за стакан. Виски помогает прийти в себя достаточно для того, чтобы он смог ослабить узел галстука и швырнуть пиджак на диван в кабинете.
   Слова сына жгут его. Что было бы, отправь он это письмо? Почти двадцать лет он жил в уверенности, что ничего не случилось бы, что Уизли пришла бы в ужас и прекратила их странные и почти противоестественные отношения на пару недель раньше, чем это произошло на самом деле, но теперь он не уверен.
   И если бы не эта сегодняшняя встреча с ней в кафе, которая была вовсе не обязательной, совершенно ненужной, неожиданной для них обоих, он бы и продолжал думать как и раньше - ничего бы не изменилось. Но если...
   Он понимает, что пьян, когда подходит к внешнему камину и зачерпывает летучего пороха, но при этом он отлично осознает, что собирается сделать.
    - Гриммо, 12. Драко Малфой.
   Дежа вю ломает его усилия держаться непринужденно. Камин дома Поттеров открыт для него. Был ли он открыт для него все эти годы, даже после того, что они решили?
   Малфой идет почти на ощупь в вечерней полутьме, но он прекрасно знает расположение комнат в этом доме. Помнит, как будто последний раз был здесь вчера.

    - Ничего не было, Уизли? Вообще ничего?
   Женщина поднимает голову от подушки и, нашаривая на прикроватной тумбочке палочку, засвечивает неяркий люмос, а потом втыкает палочку над своей головой.
    - Драко? - голос Джиневры звучит глухо и удивленно.
    - Ты не блокируешь камин, - не находит он ничего умнее.
    - От тебя не блокирую, - тихо говорит она. - Ведь ты не придешь...
   Идиотский разговор, от которого ему становится не по себе. Малфой проходит к кровати и приседает, чтобы их лица были на одном уровне.
    - Джиневра Уизли, я пришел, - идиотические слова слетают с языка сами собой, потому что за внешней глупостью в них он спрашивает ее о чем-то, о чем пока не может спросить по-другому.
   Она кивает и хватает его за воротник рубашки в расстегнутой мантии, а затем притягивает к себе, утыкаясь носом в подбородок. В комнате темно, в доме только они вдвоем и сейчас это ощущается необычайно остро. В воздухе пахнет обещанной колдосиноптиками грозой, и Малфой касается ее подбородка, заставляя поднять голову.
   Она слишком близко - Джинни Уизли, Джиневра Поттер, невероятная в своей дружбе и неприязни, в своей страсти и симпатии, в своих поступках. И поэтому все это не может закончится ничем иным, чем и заканчивается - как и восемнадцать лет назад.
   Малфой тяжело опускается на кровать, вдавливая ее тело в матрас, и сейчас ему наплевать на простыни под ними. Уизли дергает его мантию, стаскивая ее с плеч, и выгибается под ним, трется о него так, что в глазах темнеет. У нее жадные губы и горячее тело под ночной рубашкой, и он чувствует себя как человек, обошедший земной шар пешком и пришедший в ту же точку, которую однажды покинул.
    - Дай я хотя бы сниму ботинки, - говорит он, пока еще может говорит и думать - и она отпускает его.
   Малфой встает, поднимает с кровати небрежно отброшенную мантию и вешает ее на спинку стула. Затем снимает рубашку и избавляется от брюк и обуви. Он двигается размеренно, как будто собирается лечь спать в своем собственном доме, и Джиневра точно таким же жестом откидывает одеяло на второй половине кровати.
   Но все это ложь - все это спокойствие, почти холод. Едва они оказываются на расстоянии в полфута, то не в силах преодолеть собственное желание. Восемнадцать лет выстраиваемые стены рушатся от нескольких прикосновений, нескольких почти случайных поцелуев - и это оказывается правильным.
   ... Джиневра лежит на нем, распластавшись и обвивая руками его шею. Она теплая, мягкая и  - его. Люмос в изголовье заставляет Малфоя щурится, но он все равно разглядывает женщину, размышляя над тем, что хочет сказать. Утро постепенно заползает в комнату серым рассветом и ему опять пора уходить.
   Джиневра чувствует его напряженный взгляд и поднимает голову, упираясь острым подбородком ему в грудь.
    - Не спишь? - она знает, что он не спит, но наверняка помнит, как он не любит заговаривать первым.
    - Давно проснулся. Утро.
    Она отводит глаза. Возможно, думает, что он имеет в виду, что ему пора уходить. Малфой проводит ладонью по гладкой спине женщины, поглаживая позвоночник, а второй рукой очерчивает контур ее губ.
    - Послушай меня, Джиневра. Я поговорил с сыном и разрешу ему жениться на твоей дочери. Однако у меня есть условие. Я хочу, чтобы ты очень серьезно отнеслась к тому, что я тебе сейчас скажу, ты понимаешь?
   Уизли неуверенно кивает и слезает с него, закутываясь в халат. Она садится на краю кровати, аккуратно и быстро сплетая волосы в слабую косу.
    - Я тебя слушаю, Драко, - ее голос не дрожит.
   Он наблюдает за ее движениями и некоторое время молчит.
    - Нам уже не по двадцать лет. И ждать еще восемнадцать лет - это слишком долго. Я не говорю, что сделаю тебя счастливой, не обещаю, что буду любить вечно, мы не дети, но послушай, я могу гарантировать тебе, что никогда не променяю тебя ни на работу, ни на что-то еще. Нам хорошо вместе, и ты должна это признать. Лучше, чем в семьях, иначе бы ничего не было и уж тем более не повторилось. И я не предлагаю тебе попробовать начать все с начала, потому что у нас не было этого самого начала. Я предлагаю тебе начать все с конца. Прямо сейчас.
    - О чем ты говоришь? - Уизли недоверчиво хмурится и только нервные движения рук выдают ее беспокойство.
    - Разведись с Поттером. Я куплю дом во Франции, в Провансе, виноградник, если захочешь. Уедем вместе.
   Ему тяжело просить, а она не помогает, сидит и смотрит. Это худший разговор в его жизни, и напряженное внимание Уизли совсем лишнее.
    - О чем ты вообще говоришь? - снова повторяет она и он испытывает приступ раздражения.
    - О нас! Мерлин, я говорю о нас! Я предлагаю тебе бросить семьи, развестись с мужем и жить вместе!
   Он резко поднимается, игнорируя ее протестующий возглас, и начинает одеваться. Быстро, практически небрежно.
    - Драко...
    - У тебя двенадцать часов, чтобы принять решение и сообщить мне о нем, - бросает он раздраженно, но все же наклоняется к ней и целует - на всякий случай, мало ли, что она решит, а поцелуи Джиневры Поттер для него на вес гоблинского золота.
   Она отвечает на поцелуй, даже со страстью, но молчит, пока он выходит из комнаты и идет к камину.
   У себя в кабинете Малфой велит принести кофе и углубляется в документы по собственности. Его взгляд постоянно обращается к часам на каминной полке.

Драко.

   Те часы, которые требовались Джиневре Уизли-Поттер для размышлений, Малфой проводит, занимаясь тем, что обычно откладывал на самые скучные дни недели, когда больше нечем заняться и время тянется невыносимо медленно. Однако сейчас сложные хитросплетения гсемейного кодекса и документов о собственности семейства Малфой даже помогают ему отвлечься.
   Ни единого шанса развестись он по-прежнему не видит - Малфои не разводятся. Точка. Забини был прав в далеком каком-то году, не разводятся. Но зато нет ни малейших указаний насчет того, что Малфои не могут жить с теми, с кем хотят жить, если наследник получен.
   Малфой кидает взгляд на колдографию на краю стола, с которой ему машет шестнадцатилетний Скорпиус. Наследник получен и, к слову, Драко гордится сыном, как гордился всегда - каждый год. И даже Лили Поттер не кажется Малфою-старшему такой уж ужасной. В каком-то смысле, он готов понять сына. Хотя и не готов говорить об этом.
   Мерлин знает, как дети смогли подружиться, учитывая все то, что он вбивал в голову Скорпиуса с шести лет, да и вряд ли Джиневра подталкивала свою дочь к его наследнику, однако это факт, а Драко Малфой вообще редко игнорировал факты, которые появлялись перед ним вне зависимости от его желания.
   Закрыв тяжелые фолианты, Драко встает из-за стола и выходит из кабинета, борясь с желанием потянуться - просидеть несколько часов кряду хоть и в удобном, но все же кресле не так легко.
   Он не думает, что Джиневра согласится - правда, не думает. Он бы ни за что не согласился на ее месте. Променять статус жены Гарри Поттера, почти святой, самой уважаемой женщины магической Британии на дом на юге Франции - это глупо. Даже если к дому прилагается и он сам, Драко Малфой, женатый и все такой же не пользующийся большой любовью у простых магов.
   Волну осуждения он даже не может себе представить, и затронет она в основном не его, а Джиневру. Ну кто согласится на такое? Однако если кто и может согласиться, то только она - Джинни Уизли, девочка-огонь, такая по-гриффиндорски порывистая.
   Он скучал по ней. Как бы там ни было, себе можно было не врать. Он скучал, и скучал не только телом. Его неожиданный приход к ней этой ночью - это было вообще невероятное решение для него - показал, что между ними есть что-то, что даже через восемнадцать лет толкает их навстречу друг другу, как бы пафосно, глупо и романтично это не звучало.
   А уж в том, что он всерьез думал, какие у них могли быть дети, и вовсе не стоит признаваться.
   Астория поворачивается к нему, когда он появляется на пороге гостиной. Она в дорогой мантии и рассеянно стаскивает с рук перчатки, видимо, только что пришла.
    - Где ты был сегодня? - спрашивает она, разглядывая что-то у него над плечом.
    - Работал в кабинете, - отвечает он, потому что ему совсем не хочется разговаривать о том, где он был этой ночью. Он был с Уизли - и это признание не должно быть озвучено.
   Астория кивает и больше ничего не спрашивает. Она прекрасно воспитана - и совсем не понимает, что, возможно, ему хотелось бы чего-то другого. Возможно, ему даже хотелось бы, чтобы она была чуть более настойчива, даже настырна и надоедлива, чтобы спорила... От мысли, что он хотел бы, чтобы в его жене было больше черт характера жены Поттера, Малфой недовольно морщится.
    - Я разговаривал со Скорпиусом вчера вечером. Он женится на этой девочке.
    - На дочери Поттеров? - Астория вскидывает голову с таким удивлением, будто у Скорпиуса есть еще одна девушка, на которой он хочет жениться.
    - Да. На Лили Поттер. И я не стану ему мешать. Он все равно это сделает, так я хотел бы, чтобы мой сын совершил этот шаг с моего одобрения.
    - И ты одобряешь эту полукровку? - Астория почти шипит, держа в руках длинные шелковые перчатки под цвет окантовки мантии. - Эту рыжую девку из семьи твоих вечных врагов?
   Драко с интересом смотрит на собственную жену, разглядывая ее, будто видит впервые.
    - Лили - дочь национальных героев, Астория. Это далеко не худшая партия для нашего сына.
    - Делай так, как считаешь нужным, - женщина резко разворачивается и опускается на диван, не заботясь о мнущейся юбке. - Тебе же всегда было наплевать на мое мнение.
   Это не так, но Малфою скучно спорить. А еще некогда, потому что в этот момент эльф доставляет ему записку. Четыре слова от Джиневры - это тот самый ответ.
    - Будь дома вечером, я хочу поговорить с тобой, - бросает Малфой жене и спешит в свой кабинет, на ходу вспоминая пароль для доступа к камину Забини.
    - Драко, сколько лет...
   Блейз определенно рад его видеть - учитывая, что его дочь уже рассказала о решении Скорпиуса.
    - Забини, мне нужен твой домик на побережье на пару дней. Немедленно. И ради Мерлина, не суйся туда...
    - Что? Малфой, ты спятил? Какого это еще?
    - Джинни Уизли, - просто говорит Малфой.
   Забини мрачнеет, но все же говорит, что защитные чары он сейчас перенастроит и что Малфой его должник. Пока камин отключается, Драко еще слышит, как Блейз несколько раз вздыхает и повторяет имя Джиневры.
   Следующим пунктом - Министерство.
   Порт-ключ во Францию добыть несложно, но довольно утомительно. Впрочем, сейчас Малфой уже не простой клерк, а заместитель главы отдела международного магического сотрудничества, поэтому через каких-то тридцать минут после получения записки он уже выходит из камина на Гриммо.
   Джиневра бросается к нему и повисает, как будто силы совсем ее оставили. Это странно, видеть ее такой - всхлипывающей, растерянной, нерешительной. Однако ее чемоданы, красноречиво стоящие возле камина, говорят о многом.
   И впервые за эти полчаса Малфой понимает, что они делают. Что они оба решились. Он - спросить. Она - согласиться.
Но сейчас пути назад нет. Отступить теперь невозможно, и он надеется только, что она тоже это понимает. Хотя он относительно спокоен- Джиневра Уизли не из тех, кто отступает. Если она принимает решение, то переубедить ее довольно сложно, а уж он сделает все, что от него зависит, чтобы это решение она не меняла.
   Малфой прижимает к себе Джиневру, молча выжидая, когда она немного успокоится. Он плохой утешитель, да и Джинни нужно не утешение, а поддержка, поэтому он просто стоит и ждет, легко поглаживая ее по спине и прижимая. Он сейчас испытывает не меньшую тревогу, но едва ли не впервые в жизни планирует не обращать на это внимание.
   Когда всхлипы прекращаются и Уизли дает поцеловать себя, он решает, что она в порядке.
    - Я не успел купить дом за эти полчаса, займусь этим завтра же утром, но Англию мы покинем немедленно, кто знает, что выкинет твой муж...
    - Ему все равно, - перебивает его Джиневра, блестя глазами и слабо улыбаясь. Малфой неверяще качает головой, но неожиданно не спорит - конечно, Гарри Поттеру не все равно, и уж точно ему не будет все равно, когда он узнает, с кем именно его жена решила встретить старость, оптимистично думает Драко, но не испытывает волны острой радости при мысли, что сумел уколоть давнего врага.
   Этой радости вообще нет - как будто ему все равно, что это жена Поттера держит его сейчас за локоть, оглядывая свои чемоданы. Когда-то давно, очень давно, это было особенным плюсом Джинни Поттер, особенной приправой, присущей только ей, и когда он знал, что она врет своему мужу ради него и ускользает из дома, это добавляло всему происходящему колорит, но потом все изменилось, а он пропустил этот момент изменения. И теперь ему совершенно неважно, что он смог отнять у героя его победу. Возможно, дело в том, что он повзрослел, а возможно - в том, что Джиневра стала для него важнее утоления детских амбиций. В любом случае, сейчас не время и не место думать об этом.
   Малфой достает из внутреннего кармана пиджака порт-ключ и дотрагивается до него палочкой. Портал активирован и они берутся за обе ручки подсвечника. Чемоданы женщины очень легкие, и это странным образом радует - как будто она ни о чем не жалеет из этой жизни, этого дома.
   Они оказываются в гостиной дома в Провансе, где почти два десятка лет назад пили вино с Блейзом Забини. По-крайней мере, это знакомые декорации - и с ними связаны приятные воспоминания.
   Малфой относит чемоданы в гостевую спальню - эльфов в доме нет, но помещения хранят следы недавней уборки - и поворачивается к Джинни.
    - Я должен вернуться. Мне следует поговорить с Асторией.
    - Ты не поговорил? - в голосе Уизли нет упрека, а должен бы быть. Малфой почти хочет, чтоб он там был.
Он подходит к женщине и обхватывает ладонями ее лицо, всматриваясь в ее глаза. Не так часто он дотрагивается до Джиневры просто так и ему хочется наверстать это упущение.
    - Не успел. Когда ты прислала записку, она только что вернулась, а я поспешил заняться порт-ключом, - мягко говорит он, поглаживая Джиневру ладонью по щеке и спускаясь к шее большим пальцем. - Я очень быстро вернусь и не стану нигде задерживаться. Нам нужно еще обсудить многое с тобой.
   От нее нелегко отрываться, но ему нужно это сделать. Нужно сообщить Астории об изменениях в привычном ей положении дел, а еще связаться с сыном по поводу его свадьбы с Лили Луной. И как можно скорее дать объявление об этом событии: пока все сплетники магической Англии будут обсуждать эту скандальную свадьбу, их будет меньше интересовать, что происходит у старшего поколения. Обращать любые обстоятельства к своей выгоде Малфои умели с древности, думает Драко, отправляясь в мэнор.
   Как же ему нравится мир, когда во Франции его ждет Джиневра Уизли.

Скорпиус.
    - Пошел вон, мальчишка. И даже не приближайся к их семье.
   Отец не смотрит на него и Скорпиусу кажется, что больше никогда не посмотрит. Между ними не только кресло и несколько футов, между ними бесконечное непонимание и обида. Он всегда считал, что его семья - идеал, а открывшаяся правда бьет в самое уязвимое место всех Малфоев - по семье. И Скорпиус ухмыляется отцу в спину, больше всего на свете жалея, что прочел это письмо, которое сейчас обрывками пергамента белеет на столе.
    - Малфои не разводятся? Пожалуй, этому я последую, но лишь потому что женюсь на той, на ком хочу.
   Он выходит из кабинета так быстро, как только может, потому что больше для него невыносимо оставаться там, слушать отца и понимать. что все, что он думал о своей семье, было ложью. Что его отец не просто не любил мать, но любил другую женщину, самую неподходящую ему женщину во всей Англии, любил так безоговорочно, что даже написал это смешное и глупое письмо, прочти которое хоть кто-то - пусть даже и сын - то кто-угодно принялся бы жалеть несчастного Драко Малфоя, несмотря на тот образ, который он так долго выстраивал, образ холодного и уверенного в себе мужчины, если не победителя, то уж не побежденного точно.
    Малфой-младший спускается с крыльца поместья и поднимает воротник, ежась на вечерней прохладе, до конца антиаппарационной зоны с полмили и он быстро идет к белеющим вдали воротам. К Лили нельзя идти в таком состоянии, только не к ней, она и так достаточно переживает из-за всей этой истории в духе Шекспира, чтобы он ее расстраивал, передавая заключительные слова отца, или, не дай Мерлин, рассказывал бы о тайном прошлом ее матери. А значит, остается еще только один человек, к которому может пойти Скорпиус, не принуждая себя делать вид, что все в порядке - это Альбус Поттер. Хотя неизвестно, как бы вел себя Ал, знай он все обстоятельства...
   Скорпиус аппарирует к дверям клиники святого Мунго и проходит в приемный покой, обезоруживающе улыбаясь дежурной медсестре за стойкой - Шарлин Макмиллан, на пару лет его старше, выпускницы Когтеврана.
    - Добрый вечер, Шарлин. Альбус еще здесь?
   Колдомедсестра кивает:
    - Заканчивает через двадцать минут. Можешь подождать вон там, - еще один кивок на ряд пустых кресел, и Шарлин все свое внимание обращает на пожилую ведьму, руки которой покрыты светло-серым мехом - наверное, последствия неверного заклинания или зелья.
   Скорпиус отходит в указанный угол и усаживается в шаткое пластиковое кресло. Он уверен, что выглядит уже почти совершенно нормально, и сейчас размеренно дышит, чтобы Ал не догадался о недавних волнениях.

    - Скор? Соскучился? - голос Альбуса вырывает из воспоминаний и Малфой встает с шаткого сидения навстречу другу. Поттер застегивает куртку, которая больше подошла бы любому магглу, нежели сыну героя войны, и они выходят из Мунго под бдительным взглядом манекена. Через пару минут Малфой и Поттер сидят в маггловском пабе, постаравшись забиться в угол подальше.
    - Проблемы? - проницательно спрашивает Ал, на что Скорпиус кивает.
    - Говорил с отцом, - оставляет он большую часть информации при себе.
   Альбус с удовольствием тянет темное пиво из высокого запотевшего стакана, всем своим видом демонстрируя, что Скорпиус излишне драматизирует ситуацию.
    - Может, тебе перестать на него давить? Ты же через месяц уезжаешь в Исландию на полгода. Вернешься  - и попробуешь снова поговорить с ним. А за эти полгода он, возможно, свыкнется с этой мыслью.
   Малфой досадливо морщится и разгрызает орешек, не глядя на Поттера.
    - Это не вариант. Совсем не вариант.
    - Да почему, драккл тебя дери? Очень даже вариант. Ты что, думаешь, Лили не дождется? Да она и не смотрит ни на кого, кроме тебя.
   Малфой чуть улыбается своему стакану, но не спешит благодарить друга за отличную идею.
    - Нет, дело не в этом. Я не сомневаюсь в Лили, и она не сомневается во мне...
   Он замолкает.
    - Ну а в чем тогда дело? - Альбус недоумевающе стучит кулаком по столу, привлекая внимание окружающих. парни замолкают и пьют. Когда от них отворачиваются остальные посетители, Малфой наклоняется к Поттеру ближе.
    - Лили ждет ребенка. Свадьба через семь месяцев - плохой вариант.
   Поттер вскакивает со стула, задевая бедром стол и опрокидывая свой стакан. Малфой мгновенно реагирует и спасает свое пиво от той же участи - больше инстинктивно, чем действительно жалея выпивку.
    - Ты!.. Мою сестру!.. Да как ты!..
   Дело плохо. Скорпиус отставляет стакан и встает, стараясь держаться подальше от кулаков Ала. Если так реагирует средний Поттер, то страшно предположить, что с ним сделают старшие.
    - Ал! Да подожди ты, придурок! Я люблю твою сестру! Больше всего на свете, Ал! Я не причиню ей вреда! Да сядь ты уже!
   Поттер некоторое время стоит у столика, сжимая и разжимая кулаки, глядя в пол, но все же опускается на табурет. Скорпиус осторожно присаживается на свое место, глядя на друга с опасением.
    - Так значит, ты заделал мне племянника? - после паузы говорит Альбус и чуть улыбается. - Ладно, Скор, ты можешь жить, но свадьба должна состояться немедленно.
    - В этом-то и проблема. Я думал, отец мне поможет с мелкими проблемами в Министерстве, но придется ждать сколько-то времени, а времени-то у меня и нет - проклятую стажировку не перенести.
    - Да рано сдаешься. Может, мой отец что-то решит... Если не убьет тебя сразу же, - уже хохочет Поттер, а Скорпиус только хмыкает - этот вариант с убийством очень даже вероятен, если судить по реакции Ала: Поттеры обожают свою маленькую сестричку, и мысль о том, что она выросла, может их немного задеть.
    - Ну так что конкретно говорит твой отец? - возвращается к семье Малфоев Поттер.
   Скорпиус совершенно не горит желанием рассказывать о злополучном письме, потому что даже сам не может определиться, как ему нужно на это реагировать. Он пожимает плечами.
    - Как обычно - чтобы я держался от вас подальше.
   Альбус кивает. Говорить больше не о чем, поэтому они в молчании допивают пиво и заказывают еще по одному.
Перед уходом Альбус говорит, что постарается переговорить с Гарри Поттером.
   Скорпиус размышляет о том, на что похоже изгнание из семьи, и просит третье пиво, а когда допивает и его, то уходит из паба и блуждает по улицам. пока ноги сами не приводят его на площадь Гриммо. Он останавливается напротив проема между домами одиннадцать и тринадцать, и стоит, загадав, что если Лили дома, не спит, несмотря на ночь, и увидит его, то все будет хорошо.