На прикроватной тумбочке стояла, остывая, миска с супом, распространяя по комнате дивный запах куриного бульона, грибов и специй. Беллатриса сосредоточенно рассматривала овощи, плавающие в супе, чтобы не разглядывать Барти. Стул, на котором она сидела, был поставлен вплотную к его кровати, прямо напротив тумбочки. Её юбки находились где-то на одном уровне с его животом. Лестрейндж слышала, что от пристального взгляда люди просыпаются, поэтому она боялась даже взглянуть на Крауча, не то что тронуть лишний раз. Но за Барти нужен был присмотр, а Беллатрисе, после её разрыва с мужем, нужно было где-то прятаться от его гнева, поэтому она сделалась сиделкой Барти, здоровье которого, если верить Андромеде, шло в гору. Крауч спал уже больше суток...
Беллатриса перевела взгляд на исхудалое лицо мужчины. Во сне черты его лица чуть сглаживались, придавая ему невинное выражение. Но Барти всё равно выглядел больным и недокормленным. Годы лишения взяли своё. Теперь он казался старше, чем был на самом деле. Но в глазах Беллатрисыего это нисколько не портило.
Лестрейндж не собиралась будить мужчину. Пусть спит, пусть не видит новую Беллс... Годы лишения тоже сказались на ней. Теперь Барти её разлюбит. Последнее время в ушах у Беллатрисы стояла фраза Рудольфуса, сказанная им в декабре. Она стояла у неё комком в горле, не желая разглаживаться. Конечно, Беллатриса знала, что Рудольфус ей соврал. Она надеялась. Но семена сомнения всё равно проросли в её душе.
Посмотри на себя в зеркало, Белла! Ты уродливая, старая ведьма!
Да. Именно так Рудольфус и сказал. И он скорее всего прав. Беллатрисе было всего сорок семь, но смотря в зеркало, она чувствовала себя за пятьдесят. Азкабан портит людей, но больше всего он портит женщин. Беллатриса - не исключение. А ведь для женщин очень важна красота.
Посмотри и осознай, что тебя больше никто не захочет.
Звенел у Беллатрисы в ушах голос мужа. Рудольфус её не захочет. Не захочет и Барти. А ведь он ещё молод... Чисто теоретически Беллатриса годится ему в матери. Это теория, конечно, но...
Беллатрисе показалось, что Барти побледнел. Поэтому она тоже слегка побледнела. После его воскрешения Беллатриса, взвешивая все факты, обнаружила, что чувствует себя виноватой в том, что мальчик попал в Азкабан. Точнее, уже не мальчик. Барти ведь пошёл именно из-за этого. Если бы шестнадцать лет назад ей хватило благоразумия уйти, то... Барти бы предал Тёмного Лорда? Беллатриса приложила руку ко лбу Барти. Вроде бы, температура не поднималась и всё было нормально. Но плохое подозрение всё равно копошилось у Лестрейндж в груди. Она коснулась лба Крауча губами. Нет, точно всё нормально.
Беллатриса уйдёт скоро, до того как Барти проснётся. Он не должен видеть старую и уродливую ведьму, которой она стала. Правда, он спит больше суток. Суп остывал...

Что-то слишком резво Барти задышал... Беллатриса даже вздрогнула от неожиданности, когда холодные пальцы коснулись её кожи. Она быстро откинулась назад на стуле, но руку выдёргивать не стала, слушая бредовый шёпот Барти, похожий на молитву фанатиков-католиков.
- Тихо, тихо... - прошептала Беллатриса, не столько стараясь успокоить больного, сколько скрыть появившуюся в голосе после Азкабана хрипотцу, - тихо... - женщина попыталась освободить руку, но Крауч, с удивительной для больного силой, не хотел отпускать. Лестрейндж уступила, перекладывая другую руку ему на лоб. Температура не поднималась, - Тихо... - ещё раз повторила, поглаживая его по голове.
- спи ещё, если хочешь, - она облизнула губы, думая, как заставить Барти спать. Чтобы он не увидел постаревшую госпожу. Чтобы не разлюбил раньше времени? - спи... я не буду уходить сейчас... Если ты так хочешь... - сначала поглаживания Беллатрисы были сбивчивыми, рука дрожала. Но потом она справилась с собой, движения её ладони стали куда более уверенными. Она продолжила ему нашёптывать, стараясь убаюкать.
- тихо, Барти, тихо... Ты умер... Едва не умер... Но теперь всё хорошо. Ты в безопасности. Только вот не умирай сейчас. Я очень расстроюсь... Повелитель очень расстроится. Ты же не подведёшь, правда Барти? Спи сколько хочешь. Ты молодец... - Беллатриса плавно вытащила руку из хватки Барти, но гладить по голове не перестала. Она молча и, как умела, ласково, проводила по его волосам, заправляя из назад. В свои тридцать с небольшим хвостиком лет Барти обзавёлся парой седых волосков в шевелюре. Страшно подумать, что могут деменотры сделать с человеком. Лестрейндж вторично вздрогнула, представив, что это могло произойти с ней. Нет уж, лучше смерть. Разумеется, она потом расспросит Барти, каково это - лишиться души, но лучше сделать это потом, когда ему будет лучше.
- Хочешь спать ещё? Спи, - почти уговаривала его Беллатриса. Она прекратила своё занятие, откидываясь на спинку стула и чуть отворачиваясь, на случай, если Барти решит полностью очнуться.

Лестрейндж хмурится на попытки Барти притянуть её к себе. Слишком уж страстный для трупа, дорогуша. Лестрейндж не поддаётся на провокацию.
- Хочу. Но только с тобой, - Беллатриса выдёргивает руку. Крауч не того хочет, едва отойдя от порога смерти. Лестрейндж хлопает его по щеке, не сильно, чтобы не повредить больному.
- А я не хочу, - довольно резко говорит Лестрейндж. Она зла на Барти. За то, что он умер, потом за то, что воскрес. Крауч идёт наперекор её планам.
- Я могу покормить тебя супом, - чуть помедлив сообщает Лестрейндж. Её тон немного смягчился, но всё равно был твёрдым, холодным и колким, словно ледяная струна. Беллатриса подкладывает Барти под голову ещё одну подушку, чуть приподнимая его. Самое скверное - к нему нельзя применять магию, опять умрёт же. Но, даже спустя года в Азкабане, Крауч оставался неплохо сложенным мужчиной, а Беллатриса - хрупкой женщиной, поэтому ей пришлось как следует повозиться, подсаживая его. Мнением Крауча Беллатриса забыла поинтересоваться.
Из-за физических усилий дыхание Беллатрисы сбилось. Она совсем не обращала внимания на то, что творит там полудохлый Барти. Беллатриса берёт себе на колени миску с супом, успевшим под остыть. Какпельки жира плавали поверх бульона, но они скрылись, когда Беллатриса его перемешала. Она зачерпнула ложку и поднесла её к губам Крауча.
- Давай. Ешь, - она сильнее подтолкнула пищу в рот Крауча. Если понадобиться, она зажмёт его нос, но заставит поесть. Барти давно ничего не жрал, и даже Беллатрисе, для которой медицина была тёмным лесом со рвом вокруг и двойным частоколом, понимала, что Лестрейнджу для выздоровления надо есть. И спать. А домовиков с супом послала Нарцисса, поэтому хуже от него точно не будет. Разве что Керроу защёл на кухню пожрать и чисто случайно утопил там свои носки. Но это маловероятно.
- Ешь сейчас же, или я тебя заставлю, - в голосе Лестрейндж слышится угроза. Хочет Крауч, или не хочет, но жить он будет. Его Беллатриса заставит. Даже если он потом её бросит, потому что она старая и страшная.