Каждый день уже две недели он садится напротив Джиневры Уизли. Ну просто, чтобы посмотреть, как заносчивая рыжая магглолюбка меряет его ненавистным взглядом.
Теперь, когда ее драгоценный братец не рядом, как и Поттер, она выглядит уязвимой. Правда, только выглядит - Малфой прекрасно знает, что уязвима она чуть меньше, чем Зеленый Валлийский. Ну или так же.
Однако он также знает, что есть вещи, которые заставляют ее, по меньшей мере, нервничать.
Например, если таращиться на нее через столы в Большом Зале, ей вскоре станет неуютно на ее месте. Она, может, и сама не заметит, но начнет ронять столовые приборы, трепать выбившиеся из косы пряди, теребить воротник... Или едва заметно льнуть к недотепе Лонгботтому.
Впрочем, до тех пор, пока не поймет, что на нее таращится он, Малфой. Тут-то она сразу соберется, превратит лицо в ледяную маску ненависти, ответит обжигающе-резким взглядом.
Это бодрит, как плеснувшие в лицо водяные чары. И Малфой так развлекается последние пару недель - от других развлечений его или тошнит, или трясет, спасибо, хотя Кэрроу стараются как могут, предлагая расширить кругозор дешево и быстро.
Он, Малфой, навидался неуклюжих Круциатусов. Ему неинтересно.
Ему интересно, и пора бы признаться в этом хотя бы себе самому, чтобы все шло, как раньше. Гриффиндор против Слизерина, он против Поттера с Уизлями на побегушках.
И чтобы Грейнджер умничала в классе, и чтобы Турпин фыркала рядом, а не была где-то под крылышком у Долохова, старого извращенца, не то желающего воспитать ее своей сменой, не то - затащить в свою старческую койку.
И чтобы Паркинсон...
Малфой резко обрывает мысль. Паркинсон вольна делать все, что ей только взбредет на ум. И с кем угодно.
Не сошлись характерами, бывает.
Конечно, с Малфоем разве сойдешься.
Малфой отпивает тыквенный сок, густой и холодный, вытирает салфеткой рот - и все это, не спуская глаз с Уизли.
Правда, в последние дни кое-что изменилось - теперь Уизли смотрит на него как-то странно. Оценивающе, с легким и немного брезгливым интересом, не разберешь ничего в этих карих глазах.
Даже присутствующая по-прежнему ненависть не примиряет Малфоя с этими нововведениями - как любой чистокровный конформист, он ненавидит, когда что-то меняется.
Даже в таких мелочах, как взгляд одной из Уизли.
Из-за этих мелочей он не получает достаточного удовлетворения от обязательного сеанса нервирования гриффиндорки, а ведь именно ради этого все и затевалось. Вместо ожидаемого развлечения он получает очередную проблему, но Малфой есть Малфой, а потому он перфекционистски останавливается на этом моменте, собираясь вернуть все к правильному варианту.
Когда в мире все идет к дракклам, он желает сохранить хоть что-то в неизменности.
Например, реакцию на его гляделки со стороны Джиневры Уизли.
И то, что она теперь по-другому реагирует на его пристальный и пустой взгляд, начинает нервировать его.
Аппетит пропадает и Малфой заканчивает ужин чуть раньше, чем обычно, и выходит прочь из Большого Зала.
Ему бы понять, чего на него так странно пялится Уизли.
Паркинсон болтает, что Уизли как неприкаянная таскается по замку в свободное время. Но он же не из-за этого, выйдя из Большого Зала, не направляется сразу в подземелья, а идет наверх, на Астрономическую башню? Не чтобы потом совершить весь этот путь в обратном направлении, рассчитывая встретить Уизли?
Конечно, нет, но когда он все же замечает рыжеволосую фигурку в конце какого-то коридора, в котором пахнет пылью и почему-то ромашковым чаем, Малфой останавливается и изображает на лице недовольство.
Изображает? А должен бы испытывать на самом деле.
- Уизли, ты что это, - грубо говорит он, - взялась за мной таскаться вместо Поттера? Это плохо заканчивается, уясни это. И пялиться на меня хватит, я тебе не зеркало.
И чего бы ему не уйти, завершив эту прекрасную во всех отношениях фразу?
И чего ему топтаться на месте?

Малфой наклоняет голову на другой бок, продолжая рассматривать Уизли. Он даже подходит поближе.
Что с того, что явно не первые минуты тут сидящая Уизли совершенно не может быть заподозрена в таскании за ним, первые фразы все равно ничего не значат, так, небольшая разминка.
И кажется, ее нервирует его присутствие.
Это приятно.
Неприятно то, что и его нервирует нахождение с ней в одном коридоре, когда между ними и трех футов едва наберется.
- Чаю? - после долгого молчания переспрашивает Малфой, пытающийся разобраться в причинах своей нервозности, и переводит взгляд на термос, который сжимает в руках Уизли, как будто только что его заметил.
В его тоне все невысказанные мысли в отношении этого нелепого предложения чая. Как если бы Уизли предложила ему сброситься вместе с Астрономической башни. Или вместе приготовить пирог для Темного Лорда...
При мысли о Темном Лорде Малфой понимает, что именно беспокоит его рядом с Уизли - у него перестала ныть Метка.
Это странно, настолько странно, что эта вроде бы приятная неожиданность его все же повергает в смятение. Он привык к этому постоянному зуду и болезненным пульсациям время от времени - Лорд, видимо, разочаровался в нем окончательно и позабыл, к облегчению самого Малфоя - и то, что теперь он не ощущает привычного дискомфорта, само по себе оказывается дискомфортом.
Поэтому он неожиданно для самого себя прислоняется к стене над Уизли и говорит, что хочет этого идиотского чая.
- Могу понять, что ты сбегаешь из дурдома, называемого вашей гостиной, чтобы выпить чаю, - пытается хоть как-то снять впечатление от своего согласия Малфой, но, видимо, уже поздно.

Малфой косится на рыжий затылок Уизли, когда она говорит про его любовь к ромашковому чаю, но пока оставляет этот выпад без ответа - не то не желая знать, откуда она знает, не то не зная, как на это реагировать. Надо для начала собраться с мыслями.
Кубок почти горячий, приятно согревает, и от жидкости в нем поднимаются завитки пара. Малфой настолько зачарован этим зрелищем, что позволяет себе спустить туго натянутые струны паранойи и даже скупо улыбается бесхитростным словам Уизлетты. Рыжая за словом в карман не лезет, не то что ее придурочный брат, а Малфой вообще-то ценит язвительность, остроумие и реакцию.
Прогоняя неуместную улыбку, заменяя ее на более подходящую ему ухмылку, он взбалтывает кубок, наблюдая за круговоротом травяного осадка. Быстро выпить этот едва ли не выпрошенный чай и свалить - правильно, но ужасно не хочется. Так или иначе, Уизли права - чаем его не угощают. У них в гостиной чай в лучшие-то дни не пили, а теперь и вовсе при мысли о том, что гостиная слизерина может стать хотя бы на минуту объединяющим чайным клубом, ухмылка пропитывается сарказмом и становится самой настоящей гримасой.
Малфоя на факультете сейчас не любят. Что особенно иронично, не любят ни нейтрально настроенные студенты за его смутные связи с ПС, ни юные последователи Лорда за его пассивность. Впрочем, он с лихвой платит взаимностью и тем, и другим.
Интересно, а что на самом деле выгоняет в коридоры замка Уизли? Девушка Избранного, идейная вдохновительница, подхватившая знамя, выпавшее из рук так раздражающей Малфоя Троицы...
И почему около нее Метка ведет себя тихо?
Чай на вкус точь-в-точь такой, как он и думал, вдыхая его аромат. Горьковато-пряный, травяной. Самый лучший чай в его жизни и провалиться ему на этом самом месте, если это не так.
Малфой пьет маленькими глотками, делая вид перед самим собой, что торопится.
И что этот проклятый чай слишком горячий, чтобы выпить его и пойти себе прочь.
- Уизли, - наконец говорит он, поверх кубка рассматривая девчонку, -  ты откуда знаешь, какой я чай люблю?
Краснеет Уизли как-то странно - просто вся заливается розовым, как закат. Начиная с шеи и до лба, как будто кто-то пролил закатные краски. Браун, к примеру, краснеет вся и сразу - белая и вдруг вся уже красная.  Паркинсон - пятнами размером с крупную клубничину, сначала щеки. А больше Малфой и не видел, чтобы кто-то краснел, так что Уизли по его мнению краснеет странно. О чем он ей и сообщает в этих самых выражениях.

Малфой качает головой в знак отрицания - никуда он не торопится. И даже перестает стремительно поглощать чай. Кто бы не наболтал Уизли о том, что он любит, ему в данный момент это на руку. В конце концов, в прошлом году Поттер и его шайка просто не спускали с него глаз, хотя представить себе Поттера, заботливо записывающего чайные предпочтения Малфоя, не может даже сам Малфой.
Он держится настороже - и все равно пьет это проклятый чай.
А вдруг там Веритасерум? - в какой-то момент ужасается Малфой, но тут же растерянно усмехается - он отработанная фигура и наверняка об этом известно даже на Гриффиндоре. И уж в любом случае Поттер вряд ли засылал бы к нему Уизли, ведь это так неблагородно - рисковать друзьями.
Уизли пропускает мимо ушей его колкое замечание о своих пламенеющих щеках. Не хочет ссориться, что ли?
Впрочем, Малфой тоже не горит желанием, и его вполне устраивает, что гриффиндорка оставляет за ним последнее слово. Его самолюбие теперь тоже может взять выходной и позволить ему просто получить удовольствие от чашки горячего чая в промозглый день.
И даже то, что Уизли не смотрит на него, его тоже устраивает - зато он может смотреть на нее столько, сколько влезет, хотя и немного странно осознавать, что он уже битых десять минут таращится на Джинни Уизли.
- Ты мне все равно не поверишь, - отвечает он на ее вопрос ее же словами. Хотел, чтобы вышло ехидно, а получилось... Драклл знает, как получилось. Растерянно и грустно.
Идиотский вечер, думает Малфой и скользит спиной по стене, опускаясь на корточки рядом с Уизли - изучать ее макушку ему надоело. Зато не надоело не чувствовать ноющего подарочка Темного Лорда.
Наверное, со стороны они выглядят - Дамблдор бы расплакался от умиления... Вспомнив мертвого директора, Малфой помрачнел и внимательно осмотрел носки своих туфель, что ему всегда возвращало бодрость духа.
- В такой час, как ты выражаешься, в коридорах пусто. Мне нравится, когда в коридорах пусто, - ему удалось взять себя в руки и теперь его голос звучит нормально - несколько отстраненно и безразлично. - А еще я староста и у меня куч дел.
В его чашке остается предательски мало чаю, а перспективы совсем не воодушевляющие, поэтому Млфой делает вид, что позабыл про чай, с неестественным энтузиазмом вцепляясь в попытку Уизли завести беседу.
- У нас тоже не все довольны запретом квиддича, - нарушает он одно из основных правил о неразглашении факультетских дел. - Я хотел сходить к тренеру Хуч.
Хотел, но потом передумал - запрет квиддича был инициативой Снейпа, а это значит, что квиддича им больше не видать. Да и Малфой еще в прошлом году бросил играть - было чем заняться.

Уизли его поддразнивает, кажется. Вот тебе и враги навеки - а может, в отсутствие раздражающих тем им вполне комфортно рядом друг с другом.
Малфой усмехается, уже не так параноидально скрывая свою реакцию на шутку гриффиндорки.
- Мы вынесем вас даже без запасных игроков, скольких бы барсуков вы не набрали.
Впрочем, тема квиддича неплоха - хотя бы тем, что Малфою уже относительно наплевать, а Уизли все же не Поттер.
- В прошлом году ты неплохо сделала Бэддока в игре с нами. Конечно, будь на поле я, кубок стал бы нашим, но в каком-то смысле я рад, что это не мне пришлось играть против девчонки.
Здесь Малфой, конечно, лукавит. Против Чанг он играл совершенно спокойно, не терзаясь муками совести или иными гендерными проблемами. Но то Чанг, а то - Уизли.
Квиддич - это действительно можно обсуждать с Уизли и даже не чувствовать, что ты предаешь факультет. Точнее, чувствовать куда слабее, чем когда просто пьешь чай с ней.
  - И помнишь, как ты врезалась в Захарию Смита прошлой осенью? Он сидел в комментаторской будке... Да тебя опасно на поле выпускать, Уизли. Ты агрессивна и груба на метле.
Впрочем, Малфой берет и второй кубок от нее, аккуратно ставя первый на пол между ними. Не то он уже привык к температуре чая, но отпивает сразу треть, согреваясь.
Конечно, он не возьмет у Уизли термос. Малфой, таскающийся по замку с уютным термосом - зрелище жалкое и поучительное, и он еще не так опустился, но так хочется взять, представив, как можно было бы выпить чаю  ночью, за пологом своей кровати.
- Нет, свои тридцать баллов оставь себе. Я не в настроении лишать Гриффиндор последнего. В этом году вы и так не конкуренты в борьбе за Кубок, - легко отказывается он, допивает чай и поднимается на ноги. - По моим представлениям, у тебя как раз хватит времени до отбоя, чтобы успеть добежать в гостиную. Но я бы все равно поторопился.
Оставив кубок рядом с первым, Малфой уходит в сторону подземелий, старательно не оборачиваясь.
Едва он оказывается на расстоянии, превышающем десять футов, Метка начинает пульсировать все сильнее и сильнее, пока не возвращается к прежнему ощущению.
Дело в Уизли, и это смущает. Что может быть в Уизли такое, так влияющее на поведение знака мрака на его предплечье?

На следующее утро Малфой специально садится спиной к Уизли. За ночь ему уже раз двадцать пришло в голову, что он вел себе как посмешище, и раз десять он приходил к выводу, что Уизли собирается как-то использовать произошедшее против него.
Ему удается игнорировать рыжую и на завтраке, и на обеде, и на ужине, он даже пару раз предпочитает более длинный путь до нужного кабинета, лишь бы не проходить мимо Уизли, замеченной в выбранном поначалу коридоре.
И весь день он внимательно прислушивается к тому, как ведет себя Метка. Все без малейших изменений, ноющая боль на задворках сознания, редкие колющие вспышки. Терпимо, но неприятно и страшно выматывает.
И вечером, почти пробежав по участку, который он должен патрулировать, Малфой оставляет напоследок тот коридор, в котором вчера встретил гриффиндорку.
Ниша, где она пряталась вчера, пуста. Впрочем, он догадался сразу, что в коридоре ее не будет - ни малейшего намека на ромашку.
Малфой садится на свое вчерашнее место и думает, а не привиделась ли ему эта вчерашняя болтовня с Уизли.
Было бы славно - галлюционировать гриффиндорками. Именно то, чего ему не хватало.
Размышляя о своем возможном мунговом будущем, Малфой не сразу понимает, что Метка снова перестала ныть. Он вздергивает голову - так и есть, его личный уизли-радар сработал как надо. Уизли здесь.
- Снова ищешь того, с кем можно выпить чаю? - очень осторожно спрашивает он, готовый как к ледяному приему, так и к почти-дружеской болтовне.

Итак, несмотря на фантастическую неуклюжесть, Уизли вроде бы не против того, что Малфой где-то поблизости.
Это даже странно.
Малфой не идиот и уже давно не питает иллюзий относительно собственного обаяния. Конечно, у него есть свои достоинства - чистая кровь, воспитание, эрудированность... Но вот обаяния в нем как в декане, разве что голова мытая.
И девчонки вовсе не выстраиваются к нему в очередь, тем более, гриффиндорки, тем более такие весьма популярные особы.
Странно.
Но чтобы там себе Малфой не думал, на его поведении это не отразилось.
- Потрясающая реакция для ловца, - ехидно произнес он, лениво вытаскивая палочку и устраняя последствия неаккуратности Уизли с ее одежды и пола. А вот с термосом выходит прокол - видимо, штука была с несколькими наложенными на нее чарами, поэтому починке не подлежит - осколки так и лежат на полу, блестя неровными краями в свете факелов.
Озлившийся Малфой, встретив такое категоричное сопротивление от термоса, раздраженно уничтожает стекло.
- Неужели нельзя было купить термос с неразбивающимися чарами? - бормочет он, и поднимает голову. - И что мы теперь будем делать, без чая-то?
Он сказал "мы"? Мы - в смысле, он и Уизли? Дожили. А все проклятая Метка - ему теперь хоть не расставайся с рыжей.

Пока Уизли нервически чинит свой термос, едва не прожигая Малфоя яростным взглядом, он меланхолично перекатывает в руке палочку. С чего он решил, что Уизли не сможет починить термос? Конечно, ее семейство практикуется в ремонтных заклинаниях ежечасно - не могут же они позволить себе покупать новые вещи.
С другой стороны, чая у них все равно уже нет, но Уизли явно знает и еще один тайный способ добычи. Малфой некоторое время колеблется, не напомнить ли ей о законе Гампа, согласно которому нельзя создать пищу из ничего, но потом решает промолчать. С Уизли станется сбегать на кухню или еще куда-то там.
А может, у нее термос с чарами самовозобновления. У его отца был такой графин, напрямую причарованный к винному погребу поместья, так что и у Уизли могла сохраниться такая игрушка.
- Да, я бы опять выпил чая с ромашкой, благодарю - манерно отвечает Малфой и убирает палочку в карман под неумолчную болтовню снова покрасневшей Уизлетты. Ее будто нервирует тишина между ними и она старается заполнить ее, болтая все, что в голову взбредет, как будто они с нею друзья навек. Это беспокоит Малфоя - и то, что рядом с Уизли у него не болит Метка, и то, что она уж как-то слишком любезна и дружелюбна. Настолько дружелюбна, что заражает этой заразой даже его.
- Уизли, - Малфой вытаращивается на хихикающую гриффиндорку и не верит своим глазам, когда она показывает ему язык. - С тобой вообще-то все в порядке? Может, ты головой стукнулась? К Помфри не ходила? С чего это ты решила потакать Слизерину в лице меня?

Малфой кидает подозрительный взгляд на гриффиндорку, услышав про руку, но та болтает, как ни в чем не бывало, добродушная как Слизнорт на зачете, аж мутит.
- Ничего у меня не отваливается, - вздорно спорит он, когда Уизли хватает его за руку и тащит куда-то, точнее, пытается тащить.
Почти против воли Малфой хмыкает в ответ на ее последнее замечание и делает пару шагов в нужном направлении. Отчего-то Уизли, шутящая про постель, смешит его, как если бы вдруг он обнаружил Снейпа в тетушкином корсете.
- А что, ты часто кого-то в постель тащишь, Уизли? Неужели Поттера? - едко замечает он, когда они сворачивают за угол и бегут куда-то еще. Хватка у Уизли крепкая, что надо для ловца, и за его мантию она держится уверенно, что его даже удивляет. Как и то, что ему не противно ее прикосновение к своей одежде. - И кстати, я понятия не имею, как тебя зовут, вот еще.
Врет, конечно. Просто из мальчишеского упрямства не хочет признаваться, что знает, что рыжую зовут как и Мерлинову любимицу - Джиневрой. Как будто это что-то значит.
Коридоры молчаливо принимают их в себя, как будто нет ничего особенного в путешествующих в школьных стенах Уизли и Малфое. Когда Драко окончательно надоедает считать шаги, он резко останавливается и перехватывает ладонь Уизли, дергая ее назад.
- Хватит. Или ты мне говоришь, куда мы направляемся и зачем, или я у тебя отбираю этот термос - сама знаешь, никакие артефакты в Хогвартс привозить нельзя, так распорядился директор Снейп.

в порядке эксперимента

У меня от этой бойкой девахи крышеснос. Если правда, что там Паркинсон про нее и Поттера в прошлом году болтала, то неудивительно, что шрамоголовый болван свалил подальше. Наверняка с первым же шансом, воспользовавшись необходимостью ныкаться от Лорда как поводом сказать "адью" своей бешеной девчонке.
Но термос забираю, не без этого. У нас, у Малфоев, вообще нет такого в привычках, чтобы от чего-то отказываться. Особенно того, что само в руки идет.
Миллионный капитал сам собой не скопится, так-то.
И теперь я вообще хорош - в одной руке термос, в другой - Уизли.
- Это ты со мной, Уизли, - а я все-таки и правда хорош. Только вот следить надо, чтобы это дружелюбие дурацкое в тоне не проскальзывало. Ну нравится мне проводить с Уизлеттой время - кому ж не понравится, когда Метка не болит, а в альтернативах только наскучившая Паркинсон - но ей-то об этом знать и вовсе не надо.
Много будет знать - плохо будет спать. Ну или как-то так, я по фольклору не очень.
Я поуверенее обхватываю ладонь Уизли. Ну и ничего, не умер же. Рука как рука, причем хватка такая, сильная для девчонки.
Хотя да, она же в квиддич играет...
Сжимаю ей руку посильнее, пусть хоть покривится, а то довольная такая, еще и румяная, как будто я ее целоваться в чулан тащу. А потом тащу. Не в чулан, конечно. И не целоваться - в сторону кухни, чай пить. С булками.
Где кухня, я еще по прошлому году знаю. Изображал там умирающего лебедя почем зря, перед Паркинсон выделывался, не жрал ничего. А толка ноль, Паркинсон теперь виснет на Пьюси и учится подписываться Персефоной Пьюси. Но да ладно, зато я знаю, где кухня - выделывание выделыванием, а есть-то надо было.
Где-то здесь... До чего картины уродливые... А, вот она.
Дернув Уизли поближе, я засовываю термос подмышку и щекочу указательным пальцем румяный бок груши - нет, какой извращенец только... Не будем об этом.
Груша извивается на блюде так, что у меня пропадает было аппетит, но когда проход открывается, из кухни так аппетитно пахнет сдобой, что я чуть слюнями не давлюсь, продолжая держать лицо перед своей бесноватой спутницей.
- Только после тебя, - издевательски пропускаю я Уизлетту вперед и даже как-то неуклюже изображаю что-то вроде полупоклона.
И наконец-то отпускаю ее руку.
Интересно, а Уизли тоже сама в руки идет?
И надо ей намекнуть как-то, что с ее цветом волос краснеть ей просто противопоказано. Как-то мягко, раз уж у нас перемирие.
- Ты, Уизли, когда краснеешь, становишься на морковь похожа. Ну, где тут чай-то?

Термос я отдаю, хотя и с неохотой. Провожая взглядом убегающего с почти моим термосом домовика, поправляю пиджак, чтобы чем-то занять руки.
Конечно, Уизли здесь чувствует себя как рыба в воде, распоряжается вовсю, как будто на собственной кухне... Ай, да чего я несу, в ее доме на кухне наверняка домовика и днем с Люмосом не найдешь.
Я оглядываюсь по сторонам, делая вид, что выбираю, куда бы пристроить свои аристократические телеса, а на самом деле лихорадочно придумываю достойные ответы этой зубоскалке.
- Малфои не краснеют, - наконец нравоучительно разражаюсь я претенциозной сентенцией. Ну а что, про Малфоев я готов говорить часами - Малфои не краснеют, не разводятся, не плодятся как кролики, не жертвуют деньги на благотворительность... В общем, много чего Малфои не делают, но какой смысл рассказывать Уизли об этом, если она о семейном кодексе только в книжках читала?
А что, хорошая идея.
- А вообще, весь вечер со мной. И глазеешь в Большом зале постоянно. Влюбилась, что ли? Малфои так тоже не делают, кстати. В смысле, не влюбляются, - легко болтаю я, усаживаясь на длинную лавку намного ниже, чем лавки в Большом Зале. Видно, что лавка для домовиков, потому что мои колени оказываются высоко-высоко, но сидеть все равно удобно. А если Уизли попытается сесть, то ее можно будет арестовать за развратное поведение.
- Ты чего стоишь? Присаживайся, - сарказм у меня сегодня какой-то не такой... какой-то дружелюбный.
Не рискуя больше издеваться, я вцепляюсь в появившиеся булочки с корицей, посматривая на домовика, несущего к нам чай.
- Не дождалась Поттера, да? Не выдержала разлуки? - почти ласково проговариваю я своим самым сочувственным тоном, прожевав сладкое тесто. - Ну и ну! Его сердце будет разбито...
Иногда на меня находит такое, не могу не паясничать. Хорошо, что в свидетелях одна Уизлетта, ее, в крайнем случае, и заавадить можно.
Потом, как чай надоест совсем-совсем.

Остроумнейший ответ по поводу превращения Уизли в Поттера я проглатываю, когда Уизли сует мне под нос выуженный из кармана мятый пергамент не первой свежести.
- Что? - возмущаюсь я и только чудом не отдаю девчонке пергамент обратно, противореча своим собственным словам о Малфоях и идущем в руки. - Чтобы я передавал врагу ценнейшую информацию о Малфоях в обмен на никому не нужные сведения о Поттере? Да не бывать такому.
Возмущаюсь, а сам понимаю, что узнать как можно больше о Поттере - наша первостепенная задача. Наша, в смысле, моя и моих... коллег.
Но мне совсем не хочется ничего узнавать о Поттере. Мне вообще хочется, чтобы Поттера никогда не было. Тогда и у меня не было бы стольких проблем - и я говорю не о квиддиче.
И меня раздражает, что Уизли будто вовсе и не боится за своего шрамоголового урода. Как будто абсолютно уверена, что он вернется к ней.
Как будто его победа - уже дело решенное, не говоря уж о выживании.
- Не интересно мне, что там твой Поттер делает или не делает,  - ворчу я и уже даже сам слышу, что ноток былого веселья в голосе нет.
Вечно этот Поттер умудрится испортить все. Даже когда его и рядом-то нет.
Дурацкая булка уже в горло не лезет, и настроения никакого, и я даже бросаю этот идиотский пергамент на колени Уизли, поднимаюсь и резво двигаюсь в сторону выхода, наступая какому-то нерасторопному домовику на длиннопалую лапу.
Домовик визжит, я ругаюсь на чем свет стоит, но когда я оставляю Уизли в по меньшей мере десяти шагах позади и дергаю за ручку двери кухни, мою левую руку пронзает такая вспышка боли, что я резко замолкаю, прижимая руку к груди.
Предплечье как будто поджаривают на медленном огне, протыкая стальными спицами - это мое самое приблизительное впечатление. Боль мне кажется намного сильнее, чем обычно, и даже сильнее, чем была в самый первый раз, когда я получил Метку. Настолько сильнее, что я и шага не могу ступить, уткнулся, как последний кретин, в эту дверь и только то и могу, что не подвывать от боли в тон пострадавшему эльфу.