- А где ему быть-то? - резонно спрашивает Рабастан, спускаясь вслед за братов по ступеням Мунго, но довольно тихо и Рудольфус не слышит.
Вся эта затея была сомнительной с самого начала, но когда братья порешили, что они появятся в госпитале без лишнего шума, и так же без лишнего шума упрут из него Барти Крауча, Рабастан все же предполагал, что они будут придерживаться этого плана.
Но, как показала практика, он позабыл о неадекватности собственного брата, явно не считающего, что применение в холле Мунго Убивающего, страшного Непростительного, которым до сих пор пугали полукровных детишек, является лишним шумом. Как и убийство молоденькой дежурной ведьмы.
- Кто вы?! - вскрикивает охранник за решеткой, ведущей в коридор цокольного этажа, поднимаясь со стула и роняя коробку с шоколадными котелками, которые в детстве любили оба Лестрейнджа.
Прежде, чем его брат предпримет очередной безумный шаг, Рабастан вздергивает палочку и аккуратно устраняет охранника Авадой. Теперь уже все равно - одним Непростительным больше, одним меньше: в их распоряжении минут семь, а затем в Мунго набьется пол Аврората.
- Его бы расстроил ответ, - бросает он Рудольфусу на странный взгляд, - Алохомора.
Решетка открывается даже без ожидаемого пронзительного скрипка. В принципе, это логично, те маги, что находятся в цоколе, сравнимы по жизненой активности с растениями и не представляют опасности для мира, и уж тем более, они никому не нужны. Точнее, были не нужны, пока Рудольфус не отрыл дневники своего пра-пра-прадеда.
Несмотря на позднее время, в холле-коридоре дневное освещение и братьям попадаются маги, сидящие на лавках и не проявляющие ни малейшего интереса к проходящим мимо Пожирателям.
- Мордред и Моргана, как мы его здесь отыщем? Я не видел его больше десяти лет, он мог измениться до неузнаваемости, - Рабастан озвучил вполне логичные опасения, заглядывая в опущенное лицо очередного встреченного ими пациента, стоящего у стены и водящего по ней открытой ладонью.
У младшего Лестрейнджа от этого места шел мороз по коже: все эти люди, больше похожие на призраков. потеряли нечто куда более важное, чем жизнь. Они потеряли самих себя и Рабастан, боящийся этого едва ли не сильнее возвращаения в Азкабан, в каждом поцелованом видел себя.
Кроме тех магов, что находились в холле-коридоре, многие лежали на койках в одиночных палатах, бесцельно глядя в потолок, как будто уже давно были мертвы и просто по какой-то причине были забыты среди живых.
Рабастан и Рудольфус быстро шли по коридору, заглядывая в палаты. где кто-то был. У них оставались считанные минуты, а найти Барти в этом скопище живых трупов оказалось сложнее, чем им представлялось в рациональной обстановке библиотеки Малфой-мэнора.
Рабастан начинал испытывать нечто, смутно напоминающее волнение: сталкиваться с Авроратом, явившемся по тревожному сигналу, не хотелось. Он удвоил внимание, бесцеремонно задирая головы сидящих и стоящих магов и пристально всматриваясь в лица в попытке разглядеть знакомые черты...
В какой-то момент в худом мужчине с изможденным лицом что-то показалось ему знакомым, будто вспышка пробедала по краю сознания.
- Кажется, это он, - позвал на ходу Рабастан брата, няряя я палату, где лежал вроде бы опознанный Крауч.
- Барти? - без результата.
Рабастан потряс мужчину за плечо и спустя томительные пол секунды тот перевел пустой взгляд от точки перед собой на точку в паре дюймов от плеча Лестрейнджа. Приглядываясь к волшебнику и так и эдак, Рабастан тряс его, а затем наклонился и приблизил лицо к самому лицу поцелованного, чтобы заглянуть в глаза.
- Он. Бери его, - начал было Рабастан, удовлетворенно поднимаясь, но тут же вспомнил о том, что брат с его травмированной ногой едва ли сможет вытащить наверх хоть и тощего, но вполне взрослого мужчину.
- Пора убираться отсюда, - Рабастан взвалил на плечи по-прежнему никак не реагирующего Барти и поудобнее перехватил его за колени, размышляя, как далеко ему удастся убежать с Краучем на плечах, если придется и правда бежать от аврората. Повторить те трюки, что они проделали с ирландцами недавно, сегодня казалось невероятным.
Поднимаясь по лестнице следом за Рудольфусом, держащем палочку наизготовку, Рабастан даже отчасти пожалел, что они отправились вдвоем с Рудольфусом и не взяли Долохова или Кэрроу, а затем пожалел еще сильнее о том, что взял с собой Рудольфуса...
К счастью, вестибюль госпиталя был по-прежнему пуст за исключением мертвой дежурной и Рабастан, который уже приготовился использовать тело Барти как импровизированный щит, если бы пришлось прорываться с боем, выдохнул сквозь зубы, поправляя нижнюю часть туловища Крауча, и ускорил шаги, переходя на бег.
- Через пару кварталов аппарируем прочь в пригород Манчестера, оттуда обратно в Лондон, а затем уже  в мэнор, - рвано пробормотал он, чувствуя, как начинает ныть недавно залеченное плечо и тяжесть Барти отдает в поясницу. Однако левитировать его перед собой Рабастан не мог себе позволить, опасаясь, что палочка может пригодиться ему для другого, встреть они перед Мунго авроров.
...Дождь все еще не унимался, когда пожиратели выскочили из здания, выглядящего как давно закрытый магазин.
Через три аппарации и пару пробежек с утяжелением Рабастан скинул Крауча на аккуратно выровненный гравий аллеи, ведущей к парадному входу в Малфой-мэнор, уперся ладонями в колени и попытался отдышаться.
Брат, тоже заметно прихрамывающий и без восторга принявший последнюю пробежку между аппарациями, похромал в дом, левитируя Крауча перед собой.
Выровняв дыхание, Рабастан отправился за ним - в конце концов, ему тоже было любопытно, ту ли рыбку они выудили.

Уже вечер и достаточно поздно. Нет так много дней прошло с тех пор, как комната Рудольфуса второй раз стала общей, а ложе - семейным. Однако, Рудольфус уже где-то пропал. Беллатриса нервно мерила комнату шагами. Рудольфус пропал, и в её голове уже поселился навязчивый рой подозрительных мыслей.
Неужели он опять мне изменяет?
Других вариантов у Лестрейндж не осталось, но ей хотелось бы знать, что её опасения напрасны. Она просто не сможет простить ему того, что Рудольфус оставил её одну и ушёл. Налево? А куда он мог ещё пойти, если вдуматься? Рейдов никаких не планировалось, это точно, иначе, Беллатриса была бы в курсе. И отдельных заданий от Лорда не поступало. И... Беллатриса ледяным взглядом посмотрела в окно. Не долго он, однако, продержался... Женщина окинула взглядом комнату, прикидывая, не переехать ли? Ведь если они снова будут жить отдельно, поводов для ревности будет меньше - она просто не будет знать, что супруг где-то задерживается.
Хлопок.
Беллатриса оборачивается к появившемуся эльфу. Она привыкла относится к слугам, как к предметам быта, однако, сейчас она была даже рада его появлению. Это возможность отвлечься от гнетущих мыслей.
- Господин Лестрейндж приказывал Вам спустится в низ, госпожа, - согнулся в услужливом поклоне эльф. Беллатриса сухо кивнула и, поправив причёску, направилась вниз.
Значит он является домой поздно, а потом имеет наглость мне что-то приказывать?! Один пролёт, другой... Не замедляясь Беллатриса вышла в холл.
- Беллатриса, - Беллатриса оглядывает мужа, неплохо устроившегося в кресле. Всё остальное она не замечает. Пожирательница бесится от такого неуважения к собственной персоне. Ей не нравится тон, которым Лестрейндж-старший произносит её имя. Она поджимает губы, - Ты мне нужна для одного небольшого ритуала. Бёрк отвечает за подробности, но нужна именно ты. Помнишь Барти Крауча? - колкость в адрес Бёрка так и не срывается с губ женщины. Слегка прикусив губу Беллатриса поворачивается туда, куда указал ей кивком Рудольфус.
На полу лежит мужчина. Беллатриса, с лёгкой примесью осторожности и брезгливости подходит. После нескольких минут разглядывания исхудалого лица она осторожно присаживается на корточки, разворачивая лицо Барти к себе, едва касаясь его щеки и подбородка пальцами. Беллатриса напряжённо всматривается в лицо ещё несколько минут.
- Это Барти, - голос Лестрейндж звучит неожиданно хрипло, как в Азкабане, а потом снова становится обычным, - но я помню его другим.
Пожирательница поднимает неуверенный взгляд на мужа. Её голос становится ледяным.
- Где ты был?

- Итак? Это же он?
Потрясающая способность брата заставлять других отвечать на те вопросы, которые они, другие, вроде бы и задавали чуть раньше, давно не раздражает Рабастана, лишь прибавляя жалкие четверть тона к общей его мрачности.
- Нет, гриндилоу тебе в карман, это наш красавчик Люциус, забывший причесаться утром, - сквозь зубы бормотнул Рабастан, разглядывая похищеного. Однако Рудольфус не услышал, продолжая разглагольствовать, да еще и сомневаться в успехи своей собственной, ни минутку, идеи.
- Это была твоя мысль, вернуть его, - проворчал Младший, покорно напрвляясь к выходу и ежась под своей постепенно промокающей курткой.
Рудольфус, в тепле и сухости уже схватившийся за бухло, не обратил на брата ни малейшего внимания, рассматривая Крауча. Складывалось впечатление, что ритуа состоиться вне зависисмости от того, Барти ли сейчас отдыхал на полу холла Малфой-мэнора. Впрочем, Рабастан был уверен на девяности пять процентов, что они все таки выкрали именно того, кто был нужен.
Выходя под дождь, Рабастан едва не улыбается - его немного позабавили слова брата о возне оборотней. Из тех нескольких встреч Грейбека и Бёрка, о которых он слышал или которым был сам свидетелем, у него сложилось представление, что вовсе не ритуалист стремиться как можно скорее избавиться от общества волчары. Если уж на то пошло, неуютно было оборотню в обществе мага, так что Рудольфус, как обычно, оказался не слишком наблюдательным.
Оборотни обнаружились под деревьями. Не обращая внимания на зарядивший надолго дождь, они получали удовольствие от спокойного денька, не собираясь тратить его на сидение в палатках. Вожака видно не было, но Рабастан покивал тем, кого более-менее знал в лицо, проходя к опушке, на которую был настроен порт-ключ ритуалиста. У него не было неприязни к "блохастым", как звал оборотней Рудольфус, и они платили ему тем, что признавали, что он в меньшей степени чистокровный засранец, чем все прочие чистокровные засранцы.
Появившийся Бёрк выглядит собранным, деловитым и едва ли не предвкушающим. Рабастан кивает магу в знак приветствия, думая, что тот счастливый человек - занимается любимым делом, получает от этого явное удовольствие и при этом не имеет ни малейшей политической склонности. Не отдал свою жизнь на откуп в войне, которой принадлежат все Лестрейнджи, например.
- Крауч у нас. Он плох, не осознает происходящие, но жив и кончаться не собирается, - рапортует Рабастан Бёрку по дороге к поместью. - Беллатриса дома, Рудольфус, должно быть, посвящает ее в подробности. А как у вас? Вы уверены в успехе?