День, когда Луна идет к свету и солнцу таящимися в душе рыжеволосой девушки с двумя очаровательными детьми.

   Луна поправила поясок своего летнего темно-серо-синего платья и улыбнулась сама себе смущенно в зеркале. Каждый день, как она узнала самую светлую и радостную новость за свою жизнь, как она сама считала и себя чувствовала (а ведь кто как не Луна умел ценить радость во всем), замечала, что бантик на ее платьях совсем незаметно окружающим, но как же заметно ей, становился меньше и короче.
   Из зеркала на нее смотрела молодая, пока еще стройная женщина, робко улыбавшаяся сама себе. Зеркало было тонко вырезано из дерева, в прорезях были заплетены свежие цветы, которые сама Луна нежно туда вплетала по мере потерей их вида цветов, даже и под действием заклинания от их скоропостижного увядания. А некоторые букеты так и оставались, в позолоченом и посеребренном местами зеркале, объемным и красивейшим гербарием. Цветы - они всегда цветы. Прекрасные цветы. Они у нее были повсюду. Благо их дом был весь в цветах. Луна всегда наисветлейше улыбалась, когда брала какую-нибудь книгу с полки и находила среди ее страниц цветок, веточку, листик... Это так ее возвращало в то время, когда она и читала книгу. Вот короткая веточка соцветий вишни: прошлая весна; огромный теплый жарой и солнцем, кругловатый... нет, не подсолнух, он бы не влез в эту книгу, а клевер; резной, красновато-зеленый лист клена, прошлая осень... Ягодка боярышника закатившаяся в корешок книги, сорванная и чудом оставшаяся в зимнем белом одеянии куста прошлой зимой... Столько милых страниц и милых воспоминаний от простых прикосновений к умершему, но не истлевшему, несущее в своей неповторимости вечное ей. Вечное и доброе. 
   Джинни... Дорогая и самая любимая Джинни Поттер. Сегодня Луна Скамандер идет именно к ней в гости домой, на старую, наполненную столькими воспоминаниями площадь Гриммо, 12. До конца войны Луна там никогда не была, а вот после... Они очень часто сидели там все вместе. Самые близкие друзья. Как в единственном прибежище, где мог спастись Гарри от всего этого внимания магического сообщества. А его самые близкие друзья: Невилл, Луна и можно и не упоминать: Рон с Гермионой и Джиневра, тогда еще Уизли, навещали там. А теперь все так изменилось. У них у всех семьи, дети... Луна естественно обзавелась семьей куда позже. И вот. Сейчас. Спустя год с чем-то после ее свадьбы... Такое чудное событие. У волшебников свои секреты как узнать сколько и какие дети будут. И Луна уже знала, что у нее будут два чудесных мальчика. И уже старательно придумывала им имена копаясь естественно в магических книгах, исторических хрониках, древней мифологии, астрономии и даже справочнике по зоологии. Рольф улыбаясь смотрел на на нее, когда та внезапно вскочив неслась за очередным пыльным томом во время завтрака и принималась шелестеть страницами что-то приговаривая. Это все было слишком волнительной, чтобы вести себя спокойно, тем более спокойной Луна никогда не могла себя назвать. Да, и никто ее такой не считал.
   После свадьбы они переехали в деревеньку недалеко от Лондона. Луна сначала грустила что так далеко от родных мест и от папочки и переживала за него немного, но понимала, что жить вместе всем будет как-то не очень. Поэтому погрустила недельку, а на следующую принялась хозяйничать и цветы на второй же день красными и желтыми и всей радугой понемножку и там и так запестрились по полю вокруг из обычного беленького с красной черепичной крышей... Ну, и не стоит говорить, что белые стены домика не долго были чисто белыми? Раскидистые деревья и шапки цветов то там, то там распускались по стенам дома делая как невиданный цветок его сам. А отца Луна старалась навещать почаще. И даже более умело чем раньше, готовила для него с запасом всякое. И одежду правила. И все завалы разбирала на грани их разлития по всему дому хаосом...
   Так и жили.
   Луна оглядываясь шла по Лондону неспешной походкой с улыбкой женщины, которая знала что хранит свой секрет  и только избранные о нем узнают. Кроме мужа и отца еще никто-никто не знал о ее новости, которая затмила даже все вести из их последней с Рольфом экспедиции. А там они нашли... В общем не важно. Но это было хорошим дополнением к их счастью. Луна улыбалась, ее глаза светились так ярко, что казалось само небо поселилось там и это никакие не литературные преувеличения, ей Рольф так говорил. А кому еще верить как не мужу?
   А у Джинни уже были такие милые малыши... Джеймса даже уже так и не хотелось называть, вроде еще маленький, а кажется несомненно что растет мальчишка, который поднимет на ноги весь дом. Весь в своего дедушку в честь кого и назван, сколь мало Луна о нем слышала, а по рассказам улыбалась и кивала смеясь. И неужели имя так дает судьбу? Луна об этом часто теперь думала и переживала. Чтобы не дать не то имя... Что бы дать то! имя. Правильное. Которое и убережет и направит. Имена, без которых никуда. Луна очень старалась и исписала уже несколько листов своим рассекающим лист почерком, когда торопится и записывает чуть ли не на ходу. Рольф поглядывал на эти рукописи собравшиеся на столике у жены с некоторым испугом. Потому что подозревал и подозревал очень обоснованно, что ему придет через какое-то время с ними тщательно ознакомится. Но он надеялся, что как-то придется и без этого... И что жена хотя бы сократит этот милый список. Ему было интересно, конечно, но разве Луна будет слушать, когда он опровергнет хоть одно имя ей так понравившееся? Конечно будет, но что это... В общем страшно. Да, у него и свои варианты были еще! Праведный гнев и испуг Рольфа были тут же замечены наблюдательной женой и ему в награду за терпение был вручен его личный листок для списка. И решение, что каждый даст имя одному из их детей. То есть раздел проблемы на двоих. И поскольку это близнецы, решили сойтись на одной букве заглавного имени. Так и порешили и Луне стало немножко легче и спокойнее. Теперь она не вскакивала по ночам смотреть очередной словарь имени, чтобы узнать какие-то интересующие ее подробности. Теперь она была уверенна в выборе мужа и ждала. Значит и ей будет легче. Подобрать имя на одну букву куда проще, чем не подобрать вообще или на все буквы... Поэтому она хитро будет ждать пока Рольф примерно не определится, а тогда и она пристроится. Пока Луну, как Луну тянуло на что-то астрономическое, а Рольфа на что-то историческое и военное... Луна не была против. Она ходила счастливая и довольная. Вот он самый идеальный в своем спокойствии и предвкушении миг молодых пар, когда еще не родился ребенок о котором переживаешь каждую секунду, а ожидание чуда и приятное волнение в Луне каждый день и час и даже казалось минуту только нарастает и нарастает. Ее счастье уже не помещалось ни у нее в груди, ни в сердце и она поняла что настал момент, когда ей хоть и робко еще так сразу всем говорить, но просто необходимо поделится новостью со своей лучшей и любимой Джинни... А еще, а еще... Ей было страшно немного. Лучше не описывать все ее страхи, но догадаться не сложно. С Рольфом об этом всем понятно не поговорить... А вот Джинни, за которой Луна и так всегда наблюдала с неослабевающим вниманием и ее общением с детьми уже так много знала, умела... И ей предстояло немного успокоить вечно переживающую Луну. Нет, она доверяла себе и своему природному умению. Но каждой нужны простые советы, так нужны...
   Поднявшись по  крылечку Луна постучала негромко, но все же надеясь, что ее услышат и прошла в темную прихожую в которой тут же зажегся свет. Дом очень сильно изменился, когда миссис Уизли-Поттер как следует взялась за него. Она даже кажется утихомирила этот потрет матушки Сириуса, который так нехорошо кричал каждый раз когда они шумели. Луна ее очень жалела - они же захватили ее дом и шумят, нехорошо... И даже не обижалась на "беловолосую чистокровную выскочку оскверняющую родовой дом Блэков с осквернителями крови, ставшими здесь хозяевами и портящими родовое гнездо..." ну и далее в таком духе с различными новыми эпитетами каждый раз. А теперь молчала бабушка Вальбурга Блэк... Или просто Луна так пришла тихо сегодня? А может у тетушки Вальбурги выходной. Портреты же должны отдыхать. Оглядываясь по сторонам, Луна тихонько ждала Джинни, у которой Луна не сомневалась либо есть заклинание на незванных и званных гостей, либо... просто подождет еще какое-то время и тогда Луна поднимется к ней. Надеюсь, Джинни будет рада меня видеть...

Луна, пристально вглядывавшаяся в сеть одной ей сейчас видимых рисунков на стене, составленных из теней, причудливых узоров и крапинок, оглянулась. Улыбка из просто спокойной безмятежности плавно перетекала в улыбку счастливую и еще более безмятежную. Улыбку, когда дома, когда спокойно и знаешь, что свои, не обидят. Счастье, что таких домов так много. Да и бывают ли другие? Луна не верила. Во всех есть счастье. Просто не все хотят делиться. Вот и прячутся. Луна так с детства думала, наблюдая за грустным мальчиком из соседней деревни, который никогда не улыбался. Говорили его дома бьют и обижают. Так не бывает, не бывает... И первое чудо, простые васильки среди зимы, расцветшие у их порога, осталось незамеченным. Если только мальчиком, но об этом уже юная миссис Скамандер могла до сих пор только догадываться.
   - Джинни, здравствуй... - тихо протянула, почти пропела обернувшаяся Луна, как никогда счастливая, что может видеть свою подругу такой живой, здоровой, счастливой и красивой. Уставшей немного тоже, да не беда. От счастья если и устают, так это приятная усталость. Какое же это счастье - видеть счастливыми своих любимых. В своих домах, со своими мужьями, женами, детьми. Счастье, счастье, счастье - сколько не повторяй, а все будет мало, недостаточно, не кажется лишним. Такое кажется труднодостижимое, а на самом деле нет. Главное, чтобы захотели те, кто рядом это счастье. И все будет. Держать его тяжело порой, но это тоже счастье - преодолевать трудности, непонимания, болезни детей, проблемы друзей. Настоящая, взрослая жизнь настала и обрушилась раньше чем они все это заметили. Раньше, чем поняли что детсво закончилось. Но, кажется, никто не был разочарован.
   Луна очень любила ходить в гости к своим друзьям, закомым, однокрусникам. Видеть из семейный уклад, просто греться в их тепле, переживать с ними их боль, забирать ее, дарить свет, лечить свою боль через это, делиться незаметно переживаниями, учится для себя чему-то. Даже рецепт нового пирога с розовыми завитушками из крема уже радость. Потому что Рольф любит, когда она готовит что-то красивое. Иногда Луне казалось, что ему все равно как это на вкус и когда будет готово. Кто знал, что ему просто нравится смотреть как она печет или рисует? Это что-то новое, это смущает и волнующе радует одновременно. И поэтому хочется страться усиленно.
   Обнимая подругу, только и оставалось умиротворенно вздохнуть про себя. "Вот теперь день удался, вот теперь все хорошо, теперь я чувствую, что все на своих местах и так как надо. Люблю этот мир..." Без рыжеволосой Джинни и солнце не такое яркое и день не такой солнечный и игривый. Вот как ей так удается... Луна светила лунным, холодным светом, порой греющим, а порой нет. А Джинни даже в гневе грела, разжигала, все это было правильно. Но Луна не часто видела ее такой и радовалась этому. Потому что грустно, когда появляются такие поводы. Почему все всегда не может быть хорошо?
   Направляясь под ласковым напором подруги на кухню, Луна улыбается так, что почти ничего не замечает вокруг, страется это все вокруг сразу и обхватить. То и новые занавески, если они есть и ложку на столе и еще какую-нибудь родную, до приятной боли знакомую вещь, так и говорящую - я дома, все хорошо. Ведь дом твоих друзей - это рано или поздно становится дом и твоей семьи, твой дом. Где знаешь где и что лежит, по каким дням лучше вести себя тише, потому что тетушка Мюриэель не дремлет в гостевой, когда придти утешить, когда развеселить, а главное что тебе всегда будут рады. Да и твое отсутсвие тоже часто бывает тем что и надо. Просто чтобы потом наговорится сплошной волной, набрасывая друг на друга новости, магические сплетни обо всем на свете, о семье, что нового, кто за кого вышел, куда уехал и так во всем...
   Это счастье. Настоящее и полное и Луна умела ценить его, как умела ценить и простые солнечные капли дождя в дождевой деревянной бочке летом. "Они серые и они белые одновременно, понимаешь?" Часто говорила она что-то наподобие этого Рольфу. И он просто улыбался. Что на это скажешь? И она улыбалась. Тут не надо много говорить. Простые слова, простые улыбки, простые жесты, простое счастье ничем не омраченное извне по-настоящему, когда у тебя такая броня в другом человеке. Непробиваемая и вечно-надежная. И вера в то, что так будет всегда. И даже после.
   А Джинни хотелось видеть как можно чаще и так же как можно чаще улыбаться ей. Как можно ей не улыбаться? Это же преступление... Она такая понимающая. Ее смеющиеся и такие знакомые глаза так и видят тебя, кажется, насквозь. Как это нужно, как это греет, такие подруги. Друзья. Это их мир. Их послевоенный мир, где если и есть место боли - это память. А память - это и счастье одновременно. Потому что настоящее. Понимаешь зачем это все было. Видя детей Джинни, видишь одновременно и их старших тезок, находящихся где-то не здесь и здесь. А как по-другому...
   На кухне шумно и тихо одновременно. Это такой шум жилого дома, где много детей, где даже и нет никого сейчас, а ты слышишь, как что-то, где-то скребется и зовет тебя на поиски очередной тайны и смысла этого мира...
   - Прости меня, что не предупредила о приходе, - смущенно начала Луна, стягивая с плеча привычную светло-бежевую тканую сумку на длинном ремне, опустив ее на ближайший стул. - Боялась что помешаю, а сама задумалась... и вот, - пожала плечами и тихо рассмеялась. - Так хотелось тебя увидеть, что и предупредить забыла. Так рада, что ты мне рада...
   Луна протянула последние слова и ощутимо задумалась. Она как-то и смутилась так сразу выладывать свои новости. Слишком радостные, слишком добрые, для них нужны особенные слова, спокойно чтобы все... "Поэтому тихонько подожду немножко." Подумала про себя Луна, решив что полчасика все ждет. А пока надо распросить дорогую Джинни, как она. Так любила ее слушать. А теперь ей надо еще и внимательнее слушать, запоминая все важное, а не просто слушая и поддерживая где умела, чтобы многому научиться. Быть мамой - это так серьезно. Наверное, Джинни на нее рассердиться потом, как расскажет, что она боится... Но как не боятся? Страшно. Радостно, но так страшно.
   Луна нахмурила светлые брови и через миг снова улыбалась.
  - У меня все очень хорошо. Я тебе кое-что расскажу, но только попозже, сначала ты мне расскажи. Как у тебя дела и как маленькие Джеймс и Альбус? И я не отвлекаю? Может надо потише себя вести? - Луна даже понизила голос и оглянулась вокруг, боясь увидеть детские кроватки, где спят маленькие Поттеры, которых она так бесцеремонно тревожит.
   - И у тебя очень красивые занавески, - вынесла окончательный вердикт Луна занавескам, которые может и были новыми, а может и давнишними, но увидев в них нетленную неописуемую красоту, просто уже не могла не сказать снова. Лишний раз сказать добро, совсем не лишнее. Тем более о занавесках!

Я что-то очень странное написала)

   Как рассказать о таком важном? Когда носишь под сердцем, что-то, что тебе еще неизвестно. Что-то, что ты точно знаешь от того, кого так любишь.
   Это вообще возможно рассказать? А какие слова говорить? Можно сказать банально, мол так и так - факты рассказать. Но это все не то... Луна же именно такая девушка, для нее банальности смертельны. Они убивают в ней жизнь. Если ты не видишь прекрасного, оригинального в мире, как жить? Вся жизнь теряет тогда смысл. Как и жизнь, когда тебе не к кому возвращаться домой, некого любить. А это у Луны всегда было. Наверное, поэтому счастье всегда сверкало у нее в глазах, как роса утром, только это счастье не уходило никогда. Есть пустоты, которые не заполняемы, есть люди, которые не заменяемы, но когда есть те, кто всегда рядом, всегда с тобой - ты живая, ты живешь только благодаря им. А остальных носишь в сердце. Тех, кто тебя любил и был, но больше не может быть рядом и обнять. В чьи золотистые волосы ты больше никогда не уткнешься, не расскажешь о самом сокровенном. Луна Лавгуд очень скучала по матери. Это просто и непросто, просто не понимаешь. Вообще не понимаешь.
   Рассказать о том, от тех... Кого ты еще не знаешь. Интересно, что у них будет от тебя, что от Рольфа? Как это передать? Как можно не волноваться? Как вообще рассказать.
   Луна необычно смущенно (а Луна-то редко смущалась, любя прямоту и вольное проявление всех чувств, ведь если не сказать, не проявить, никто и не узнает ) теребила в руках салфетку с одуванчиком, которую схватила со стола. Салфетка была красивая, с одуванчиком на желтом фоне. Отметив про себя ее замечательность, Луна тщательно разглядывая ее, начала сворачивать в трубочку и разворачивать обратно.
   Хорошо, что Рольфу ничего рассказывать не понадобилось. Он сам обо всем догадался, когда его любимая, спокойная жена внезапно сентиментально ударилась в слезы, наблюдая за падением тополиного пуха за окном. Луна, конечно, девушка впечатлительная, но обычно так себя не проявляет, она бы улыбнулась, витиевато рассказала что будет, если нападает много-много пуха и у них будет как будто зима. Нет, сначала Скамандер принялся ее всячески опекать и пытаться выяснить что такого грустного произошло, что Луна прячется от него, что он такого натворил? А Луна и сама не догадывалась. Луна просто слишком мечтательно жила и ощущая чудеса какие-то вокруг, просто стала забывать о мире и в том числе о горячо любимом супруге. Это же так просто забыть о существовании того, кто и так всегда в твоем сердце и уже не надо и видеть, чтобы знать, что он сейчас видит там-то и там-то, зарывшись в своих бумажках, исследованиях, к которым Луна временно потеряла интерес, когда опять разрыдалась увидев очередное опровержение на свою статью о перечисленных и утвержденных фактах существовании морщерогих кизляков и еще одного зверя. Это, конечно, не радостное опровержение, но обычно Луна вставала, складывала аккуратно газету или журнал, улыбалась и тепло смотря в глаза, сообщала Рольфу, что уже знает что написать в ответ. И что знает что права. Они есть и точка. А теперь просто рыдала над газетной статьей и в таком состоянии и нашел ее муж. Выслушав уверения что она больше не верит в свои силы, что сдается и не понимает зачем ей экспедиция через месяц, которая все равно ничего не даст!, Рольф долго смотрел ей в глаза, а потом спросил: не хочет ли Луна ему что-то рассказать? Луна подумала. Еще раз подумала. Вспомнила что отец рассказывал про ее маму, когда она была в таком чудесном положении, поняла что за чувство поселилось у нее в душе...
   В общем они поняли друг друга.
   А как рассказывать друзьям, которым недостаточно просто посмотреть в глаза и улыбнуться?
   У Джинни была такая уютная кухня... Луне опять захотелось расплакаться от счастья, что тут так красиво и Джинни такая красивая и хорошая. И неожиданно Луна так и сделала. Без истеричных всхлипов, высмаркиваний и истерик, просто стирая тыльной стороной ладони стекающие слезы, сквозь улыбки и дрожащие немного губы.
   Давясь рыданиями, Луна попыталась говорить как обычно, немного запинаясь только иногда начиная фразы сначала:
   - Я рада, что у тебя все хорошо. Что у вас такая семья.
   Тут последовали рыдания, которые Луна не могла остановить какое-то время, скорее смеясь, чем плача. Это такое счастье, которое селит в душе столько всего, что можно только слезами как-то убрать, высказать... Джинни так хорошо рассказывла о семейных делах, о занавесках, что Луна просто не могла удержаться. Просто совсем не могла...
   - Вот... (рыдания)... у меня тоже скоро будет... (рыдания).
   Тут Луне стало немного стыдно и она попыталась взять себя в руки.
   - Прости. Я немного от счастья. Не в себе.
   Говоря отрывисто, но уже не рыдая (а это достижение сейчас!), Луна продолжила, смиренно доминая в руках салфетку, которая вся расползлась от воды, от ее собственных слез, почти растворивших одуванчики, графически покрывавшие ее.
Она доверяла Джинни. Совсем доверяла, но не могла, никак не могла сказать эти слова. Чтобы Джинни поняла, что все хорошо. Она же, наверное, заволнуется? Ведь Луна не из тех кто плачет на людях, при друзьях, которых просто не хотела бы расстраивать. Кого угодно можно представить, но чтобы Лавгуд? Она скорее грустно убежит и там порыдает, но чтобы так... Да, и причин для рыданий она тоже очень редко находила. Просто, когда становилось очень грустно и сила в сердце, желающая увидеть всех тех, кто их покинул, даже обида на них, которую как не гони из сердца, а будет все равно, становилась выше маленькой такой сразу Лавгуд.
   Джинни, Джинни, как же тебе рассказать, когда знаешь, что поймешь сейчас лучше всех других. Пройдя через похожее уже так недавно.
   Хорошо, что она, Луна, ее не отвлекает, не помешала возиться с малышами и хорошо, что они не услышат всхлипов "тети Лавгуд"... Вроде и не такое редкое событие в жизни людей,  полне себе естесвенное и всеми желаемое кто любит друг друга и, ну, как так все равно. Как сказать... Чаша терпения может и переполниться... Либо Луна умрет от ужаса, либо Джинни вообще не поймет что происходит и даст ей успокоительное и будет переживать, что вдруг кто-то умер, заболел, еще страшное, серьезное...
   Луна поняла, что сейчас перейдет все границы терпения строгой, когда надо миссис Поттер, которая прямо спросила что случилось, а она тут рыдает.
   - В общем. У нас с Рольфом. Будут дети. Близнецы. Да. - глубокий вздох, отмена желания закрыть глаза, зажмурившись от нелепой формулировки, и чтобы преодолеть это самое страшное, самое такое смущение, перешла сразу к делу, - Ты поможешь? - и честно призналась. - Мне очень страшно. Я не хочу подвести. Я хочу, чтобы все хорошо было.
   Чем должна помочь Джинни, Луна еще сама не знала. Но теперь ей стало так легче, что просто летать захотелось потеряв ощущение собственного тела, ощущая только улыбку на лице. Знание, что самый из важных человечков их ее жизни оповещен, стал очень Луне важным.
   Ей просто нужно было быть рядом. Теперь ее все не оставят. Дальше наверняка тихо узнает и Гермиона и Гарри с Роном и все-все. Луна широко улыбнулась. Стоит рассказать одному, и это уже не кажется таким трагичным всем остальным рассказать или сами узнают через других. Чудесное событие в жизни каждой семьи. А у них у всех, у детей войны, все казалось было общее столько лет и горе сначала, а теперь память о том что было, и радость и предчувствие того, что будет.

Дети, дети... Это так прекрасно. С ними жизнь.
   Луна, мечтательно смотревшая на мир и сама-то еще не выросла... Но такое событие, как изменение ее социального статуса сначала на жену, а теперь еще и на мать, изменило в ней многое. Немного увереннее походка; нежнее и спокойнее, куда более размереннее, но куда более увереннее, голос. А по глазам, по ее серо-голубым глазам, было как-никогда видно всю ее любовь к миру, к друзьям, к мужу, к еще нерожденным малышам. Вот оно счастье. Не каждой женщине такое выпадает. Луна знала. И тем драгоценнее ценила этот подарок судьбы, жизни... Самое простое, одновременно сложное и самое верное - просто быть надеждой и опорой своему дорогому мужу, хорошей, мудрой матерью своим детям, и утешением и помощью своим старым родителям. Хранить дом, украшать его, нести туда все самое красивое, украшать своими руками, своим теплом. Каждый день нежно целовать мужа и знать и верить, что он скоро вернется. Ждать и снова ждать. Переживать о любой его задержке, но не выдавая своей паники, чтобы не смущать его. И каждый раз тихо и незаметно вздыхая, как только услышав его шаги на резном кудрявом крылечке. Вздыхая и отпуская на сегодня всю тревогу. Хотя у Луны Скамандер тревога была не так ярко выражена, как может у других. Но и она тревожилась. Очень сильно тревожилась. Она любила и ее любили и доказывали это каждый день. Больше ничего не надо для счастливой, а главное желающей быть счастливой семьи. И терять это было тревожно очень. Невыносимо. У Луны уже были потери в жизни. Она помнила каждую и берегла память в своем сердце, верила, что встреча еще будет. Надеялась. Но потерять Рольфа... Это было бы слишком. Как же он это делает? Одной улыбкой успокаивает все волнения, все переживания, все глупости. "Люблю" - все что она могла думать, разглядывая знакомые черты каждый день. И каждый день был не похож на предыдущий.
   И в семье, в которой сейчас находилась Луна, было тоже самое. Та же атмосфера. Тот же дом.
   Быть другом для Джинни была большая честь для Луны. Еще с первого курса они знали друг друга. Не общались, но Луна никогда не слышала от нее насмешничества, не видела в толпе подростков, которые убегают с ее вещами по коридору, когда их смех раздавался эхом по каменным стенам... Нет, не поэтому Джинни была для Луны такой ценной. Любимой. Потому что ее глаза, как солнце, как ее волосы, ее душа. Ее храбрость и сила духа, вот что всегда было примером для Луны, хотя она не замечала этого в школе. Просто невольно беря пример и уважая все сильнее. А с приходом в ОД, следующие два года, все только укрепилось. "Спасибо тебе, Джинни." - хотелось говорить Луне так часто, как она видела ее, как думала. Джинни была настоящим, верным и добрым другом и Луна никогда этого не забывала.
   Вытирая слезы, которые снова текли, но уже не от счастья-грусти, а совсем от радости и от переполняющих всю ее эмоций, Луна улыбалась. Ей было не стеснительно плакать и выглядеть так всей не очень приглядно может, с немного покрасневшим носом и глазами, перед доброй подругой. С ней было хорошо и уютно. С ней можно было так разнюниться не боясь, что ее посчитают глупой и просто ревой-коровой. Когда Поттер Джинни начала обнимать ее у Луны совсем перехватило дыхание и от слез почти и не видно было ничего. Все было в счастье и рыжем, с голубиной откуда-то тумане...
   Пока Джинни поздравляла ее, и немного задумалась, закусив губу, Луна немножко привела себя в порядок и уже перестала плакать. Просто улыбалась и ровно дышала.       
   И когда казалось, что счастья больше быть не может, в этой беседе двух матерей, одной немного более опытной, а другой напуганной, но такой счастливой, и их счастье всю комнату окутывало счастьем-счастьем-счастьем... Оказалось, что счастье есть еще!
   Луна замерла. Даже забыла заплакать. Тихо протянула, еле сиплым голосом:
   - Джинни... Чудесно-то как... Значит мы вместе будет растить малышей? Почти одновременно? Чудесно как... - замерла снова, осознав кое-что, после принятия первой новости. - В честь меня второе имя?..
   Луна не умела бурно радоваться и проявлять свои чувства. Но она умела проявлять их всей своей нежностью, составляющей всю ее душу и сердце. Поэтому сложно описать какой тихий, но какой яркий фейерверк в ее душе произвели все две новости от Джинни, да еще и помноженные на ее собственные...
   - Это такая честь, - Луна посерьезнела. - Я с радостью и трепетом принимаю ваш такой подарок... Я буду для малышки, как сестра или подруга, пусть мое имя вместе с именем мамы Гарри принесет ей только счастье и верный путь... Слова про меч, Луна не проигнорировала, просто приняла в сердце, это что-то что совсем не нужно было комментировать. Те поступки были само собой разумеющимися. Они с Джинни прошли вместе через многое. Очень страшное и  очень счастливое. В лето смерти профессора Дамблдора они вместе караулили профессора Снейпа, вместе упустили его, вместе сражались в Министерсве годом ранее... И вместе пережили войну. Они вместе были и вместе останутся. Есть вещи, которые меняют тебя и объединяют навсегда.
   Обнимая Джинни в ответ Луна немного хлюпала носом, но плакать совсем перестала. Она была счастлива. Как никогда счастлива. Все сошлось сейчас в этом переломном для нее моменте в жизни и боль и радость, пямять и потери, все-все. И Луна была рада, что именно Джинни была сегодня рядом и выслушала ее. И что ее счастливая новость была такая же счастливая, как и ее, да еще и счастьем, в подарок, лично для нее миссис Скамандер, которая Лавгуд была и Лавгуд осталась. Она любила хорошее. Любила любить и любила. И нет ничего счастливее, когда тебе отвечают тем же.
   - Спасибо и тебе, Джинни. За то, что всегда была рядом. За то, что своей храбростью весь тот страшный год, ты вселяла во всех, в том числе и меня эту силу, силу подняться на борьбу, что-то делать, а не ждать в темнице, ничего не делая. Спасибо... - голос прервался. И потому что горло совсем схватило и потому что слов уже не было. Но они все были в глазах и сердце, невидимые, но ощутимые.