Малфой как всегда в своем репертуаре, но отчего-то реакция Гермионы на него поменялась в последнее время. Никогда бы в жизни она не поверила, что так может быть, что в ответ на свою улыбку Малфою, она получит ответную, что на поцелуи Малфоя, она будет отвечать с горячностью, много что еще.
   Он вновь говорит о каких-то подарках, которые Грейнджер совсем ни к чему. Она не падка на украшения и считает, что это бесполезная трата денег. Несомненно, получать знаки внимания от Малфоя приятно, но ей становиться не по себе, когда она одевает их. Серебро и опалы – самое популярное сочетание, но идеально подходящее к сегодняшнему наряду Гермионы. Он как будто знал, что именно это крашение сегодня будет подходить к наряду девушки больше всего. Он говорит смешные слова, потому что до сих пор слушать от него комплименты – невообразимо. Он вроде близкий, но совершенно далекий человек. Она смущается, не зная, лукавит он или нет.
  - Спасибо, Малфой, - другое обращение она использует редко. Почти в единичных случаях. Ведь они все те же, не смотря на то, что стали так близки. Суть и естество не поменять, они это оба прекрасно понимают.
   Гермиона терпеть не может опаздывать и не понимает, зачем Малфой медлит. Посторонние мысли быстро улетают из головы, когда она оказывается в объятиях слизеринца. Ее волнение по поводу предстоящей встречи с друзьями, которые терпеть не могут Малфоя, а теперь вероятнее всего и ее, улетучивается мгновенно, как только губы слизеринца прикасаются к ней. Знакомая дрожь по телу, знакомы ощущения, которые скорее призывают остаться дома, а не тащиться на ужасный прием в министерстве, который явно ужасно скучный, остаться тут с ним. Она прикасается к нему уже не с такой опаской, не с таким стеснением, хотя все еще побаивается Малфоя и его странной внутренней силы, из-за которой Грейнджер теряет самообладание, контроль над собой. Оторвавшись от него, она поднимает глаза и останавливает его.
  - Подожди, у меня тоже есть кое-что для тебя. Может это не так замечательно, как твой подарок, но все же, - говорит она, отходя от парня, и открывает верхний ящик тумбочки, в котором тоже лежит маленькая коробочка. Зажим для галстука гоблинской работы -  подарок может быть и банальный, совсем ненужный Малфою и он, быть может, посмеется над ним, но Грейнджер просто хотела оказать внимание, по-детски улыбаясь, когда вручает ему коробочку, а потом коротко целуя в губы.
   Но хорошее настроение быстро испаряется, как только Малфой и Грейнджер оказываются непосредственно в министерстве. Она в первый раз выходит из камина под руку с Малфоем, нервно оглядываясь по сторонам. Слизеринец наверняка догадывается, что Грейндежр волнуется, но не подает виду. Она чувствует себя ужасно некомфортно и напряженно, стараясь оттянуть момент встречи с Гарри и Роном как можно дальше. Она знает, что ребята ее точно не правильно поймут, ведь она даже объяснить это не сможет. Больше всего на свете она боится, что ее друзья сочтут ее поступок предательством. Но ведь Малфой прав. Они давно стоят свое счастье, не спросив у Гермионы разрешение на то с кем и как связывать свою судьбу. Не справедливо было бы обвинять в чем-то ее.
   И вот только выйдя в зал, где собралось уже приличное количество народу, в глаза Грейнджер бросается рыжая макушка друга, а рядом с ним естественно и Гарри с Джинни. Лаванда Браун, вся такая счастливая скачет подле Рона, теребя его за руку и что-то эмоционально рассказывая. Грейнджер поднимает испуганный взгляд на Малфоя, будто бы ища защиты. Как будто бы она только сейчас узнала, что они будут здесь, а не готовилась к этому целыми днями. А Малфоя же как будто это радует. Он как всегда подсмеивается над друзьями Грейнджер, а она лишь со злостью смотрит на него, призывая помолчать. Он шепчет все эти гадости ей на ухо, прижимая ее все ближе, от чего по коже Грейнджер бегут мурашки.
   Откуда не возьмись, куда же без них, около «прогрессивной пары» появляются первые колдофотографы, с камерами наготове. Это первые колдофото, где Малфой и Грейнджер так близко друг к другу. Грейнджер чувствует себя не уверено, но все же улыбается. Наконец-то репортеры «Ежедневного пророка» и остальных скандальных газетенок, получат отличный повод для статей по поводу того, что все-таки они были правы, когда предвещали мистеру Малфою и мисс Грейнджер прекрасный союз.
  - Малфой, а можно я сделаю что-то, что сама захочу, а ни так, как ты мне посоветуешь это сделать, - шепчет она ему ответ, отворачивая от камеры, чуть привставая на цыпочки, что бы дотронуться дыханием до его уха и что бы этого больше никто не слышал.
  - Мне кажется, что стоит подойти к Гарри и Рону. Я не смогу весь вечер их игнорировать, поэтому лучше сделать это сейчас. И если ты не против, я очень попрошу тебя не нарываться. Если хочешь, я вообще одна подойду, - говорит она своему спутнику, но Малфой отказывается оставаться в одиночестве и следует вслед за Гермионой. Грейнджер от напряжения вся сжалась и старалась выровнять дыхание. Она чувствовала себя жутко неловко.
   Ее друзья встретили ее удивленными взглядам, холодно. Может они надеялись на то, что «Пророк» до сих пор печатает лишь сплетни, хотя ни Гарри, ни Рон не удосужились узнать у подруги, как обстоят дела на самом деле. Гарри, безусловно, видел Малфоя дома у Гермионы, но тогда и действительно ничего не было! Все ее объяснения прошли в пустую и с тез пор Грейнжер еще не помирилась с ними. Она была почти уверена в том, что Гарри обо всем рассказал Рону.
  - Привет, ребята, - осторожно говорит она, немного улыбаясь, - рада вас видеть. На это явно парни не ответят ей тем же, а вот Джинни вроде бы даже приветливо улыбается старой подруге. Лаванда Браун осматривает Гермиону, как будто бы та вышла на подиум, причем ее взгляд говорит о том, что выглядеть Грейнджер могла бы явно получше. В общем обстановка очень напряженная.
   - Привет, Гермиона, - весело отвечает Джинни.
   Остальные же коротко кивают, приветствуя только что прибывшую пару.
    - Славно выглядишь, - с улыбкой отвечает Гермиона, указывая на живот Джинервы Поттера, на что та лишь смеется.
    - Как жизнь? – неловко спрашивает у Гермионы Гарри, на что Грейнджер лишь сильнее вцепляется в руку Малфоя, как будто бы боится, что друзья начнут кидаться в нее авадами. Она же ведь не ослепли и видят, что Грейнджер пожаловала с Малфоем.
   - Да все в порядке, работаю над новым проектом, - отвечает она. – А вы как?
   Тут в разговор решает вступить Рон с ужасно недовольной улыбкой.
  - Да мы вообще прекраснее всех, - говорит он, хватая за руку Браун, и притягивая ее к себе, как будто бы думает, что Грейнджер сейчас разревется и убежит. Будто бы она ревнует его. Вовсе нет. Рональд сам выбрал свой путь, за что Гермиона его уже давно простила, забыла и отпустила.
   - Я очень рада, - говорит Гермиона.
   Разговор жутко не клеиться и она чувствует себя не в своей тарелке.

Гермиона сжалась уже просто да невозможности. Ей кажется, что еще немного и она просто начнет заикаться. И вот дернул ее Мерлин подойти сюда вместе с Малфоем. Не могула как будто бы договорить с ним. Она прикрывает глаза, что бы сдерживать свои эмоции. Драко старается быть более-менее сдержанным, но, по-мнению Грейнджер, у него это вообще не получается. Друзья Гермионы злятся, а Малфой все-таки решает оставить старых приятелей одних и этому Грейнджер радуется, хотя Малфой оставил ее в очень интересном положении. Она почти уверена в том, что слизеринец специально говорит лишнего, что бы подставить его. Но с ним позже. Сейчас нужно постараться все объяснить Гарри и Рону.
  - Ребята, я, конечно, понимаю, что ваше отношение к Малфою вообще не поменялось со школьных времени, и я не буду заставлять вас лучше относиться к нему, - говорит она, тихо опускай глаза, - но я же приняла вас такими, какие вы есть. Вы выбрали свой путь – я свой.
   - Гермиона! – говорит Гарри, несколько повышая тон на подругу, - неужели ты так успела поглупеть со школьного времени! Это же Малфой! Тебе стоит напомнить, как он относится к нам?
  - Гарри, - более тверже говорит она, - я знаю, что этот тот самый Малфой. Не надо мне об этом напоминать.
   - Он же просто использует тебя, неужели ты не видишь? – говорит Рон, вступая в разговор. Браун поднимает на своего путника укоризненный взгляд, как будто бы говоря глазами «Зачем ты ей это сказал. Пускай бы и использовал дальше, что бы ей потом было больнее!»
  - Рон, перестань, - вмешивается Джинни, чувствуя, что разговор может закончиться серьезной ссорой. – Гермиона не маленькая девочка и сама может решить с кем ей быть.
  - Ах, ну да, - говорит Рональд, ухмыляясь, прихватывая Лаванду за талию и прижимая к себе поближе, - если ей приятно, что ее бой-френд ходит и всем трепет, что они спят вместе, то, пожалуйста.
   Грейнджер густо краснеет. Конечно, с этим Малфой переборщил очень жестоко, поэтому Гермиона только и остается краснеть. Но ведь логично можно было бы предположить, что если пара встречается, то у них наверняка есть интимная жизнь, но говорить о ней вот так, вслух, Гермиона не готова. Да и не собирается, в конце концов! Уизли перешел границу допустимых тем, вслед за Малфоем. Гермионе уже хочется развернуться и уйти с этого приема, который с каждой минутой нравится все меньше и меньше.
  - Рон, - говорит она через силу, - это мой выбор. Позволь мне самой выбирать, с кем жить, с кем быть и что делать, - отвечает она, почти со злостью. – Я совсем не хочу с вами ссориться, но я очень хочу, что бы вы перестали постоянно обсуждать мою личную жизнь. Я не лезу в вашу, вы не лезьте в мою.
- Гермиона, мы просто предупредили, - говорит Гарри, а Джинни дергает его за руку, призывая замолчать.
   - Буду иметь ввиду, - отвечает Гермиона. Она награждает холодной улыбкой обоих друзей, довольно мило улыбается Джинни, напрочь игнорируя Лаванду, уходит прочь, собираясь затеряться в толпе.
   Гермиона отходит от друзей в состоянии полной подавленности. Рождество выходят просто волшебным, ничего не скажешь. Просто великолепный праздник. Гермиона отходит в более тихое место – почему-то именно такие места очень привлекают ее. Кто-то сзади останавливает, кладя руку на плечо. Грейнджер оборачивает и видит Джинни, которая догнала девушку.
   - Гермиона, не злись на них. Они сами не понимают что говорят. Это все еще те детские обиды, - мягко говорит она, все еще держа руку на плече гриффиндорки. Гермиона чуть улыбается уголками губ.
   - Я понимаю, Джинни. Просто все же обидно это слышать. Если честно, я сама в себе толком не разобралась, а тут еще они, - отвечает она и оглядывает зал. Вдалеке она видит своего спутника, который так прост и весело общается со своими друзьями, что просто хочется подойти и испортить ему этот вечер.
  - Ладно, не расстраивайся, заходи к нам как-нибудь, - улыбаясь, говорит, она.
  - Хорошо, спасибо Джинни, - говорит она, а сама уже приковала взгляд к Малфою, около которого так и вьется смеющаяся Астория Гринграсс. Нет, ни в коем случае она не будет ревновать к ней Малфоя. Никогда, это же бред. Ну, подумаешь, она была первой претенденткой на помолвку с Малфоем, пожумаешь идеальная невеста, найденная родителями слизеринца. теперь-то она с ней.
   Грейнджер часто начала задавать себе вопрос. Зачем он с ней? Неужели только потому, что их пару считают идеальной журналисты и остальные люди? Неужели просто для выгоды? Гермиона совсем не хочет так думать и ищет оправдания. Но не находит. Она не сводя глаз, смотрит на Гринграсс и начинает ее ненавидеть. Просто так. Совсем не из-за Малфоя.

Гермиона не сводя глаз, смотрит на затылок и спину Малфоя. Он оборачивается, и Гермионе кажется что просто сияет от счастья. Ее раздражает такое выражение лица Малфоя. Самодовольное, надменное, хитрое. Гермиона ухмыляется, когда он вновь поворачивается к своим друзьям. Перспектива стоять тут одной вообще не радует, и Грейнджер уже было подумывает о том, что бы вернуться домой. Но так как пришла на вечер она со слизеринцем, то и покинуть они его должны вместе. Поводов для сплетен у репортеров теперь и так предостаточно, незачем давать им новую почву для глупых разговоров.
   Гермиона уже расстраивается и отворачивается к окну – не смотреть же ей на Малфоя весь вечер. Ее задумчивость очень скоро отвлекает знакомый голос.
  - Гер-мина, - кто-то говорит сзади и Грейнджер оборачивается. Знаменитый болгарский ловец – Виктор Крам, который сегодня тоже каким-то магическим образом оказался на рождественском приеме, лучезарно улыбался гриффиндорке и перехватил руку Гермионы, что бы поцеловать ее в знак приветствия.
  - Виктор! – удивляется Грейнджер и мило улыбается Краму. Они уже много лет не общаются даже по переписке, их дружба осталась далеком в детстве. – Не ожидала тебя сегодня здесь увидеть, я думала, ты вообще не бываешь в Англии, - говорит она удивленно. Встреча со старыми друзьями – всегда приятно, особенно когда они не начинают учить тебя жизни, напрочь забывая о том, что не стоит лезть в чужую жизнь и думают только о себе.
    - Да, я иногда бываю здесь. Приезжаю в гости к Флер, мы с ней общаемся очень хорошо, - говорит он. – Вот встретил тебя. Мы не виделись столько лет. Ты перестала мне писать совсем, - говорит он, сверля Гермиону темными глазами. Грейнджер чувствует себя очень некомфортно в присутствии болгарина, какое-то странное ощущение. Но все же это лучшая альтернатива одиночеству.
   - Да, я… - мнется она, - Работа, все некогда и некогда, - говорит она, слыша сама в своем голосе нотки фальши. Грейнджер так привыкла четко говорить тексты, а сейчас потерялась от неожиданности.
   - Я слышал, ты теперь прогрессивный ученый? – спрашивает он и берет два стакана с медовухой с пролетающего мимо подноса, тут же предлагая один Гермионе, намекая на то, что не собирается с ней просто обменяться парами фраз. Он хочет именно поговорить, поинтересоваться, быть может, даже рассказать что-то, поделиться, не дай мерлин дать новый адрес для продолжения общения по переписке.
  - Ну не то что бы очень, - скромно отвечает она, но все же улыбается. Виктор не сильно изменился со дня их последней встречи. Но что-то новое в нем определено было. Она не любила говорить об этом. День и ночь голова Грейнджер занята расчетами, бумагами, письмами, Малфоем и сейчас не время о них говорить, но более нейтральной темы, чем работа, просто не подобрать.
   - Не скромничай, - говорит он, - даже в болгарских газетах иногда мелькают твои фото с очередной презентации, - ухмыляется он и выпивает свой бокал янтарной жидкости. – Ты сегодня просто обворожительна, - добавляет он и ставит пустой бокал на пустой поднос.
   Гермиона немного краснеет, и хлопает его по плечу.
   - Спасибо, ты тоже отлично выглядишь, - добавляет она со смехом. Да с ним разговор клеится лучше, чем с ее друзьями. Странно, не находите?
   Когда Виктор предлагает Грейнджер пройтись до балкона, что бы подышать свежим воздухом, поболтать о жизни и так далее. Грейнджер принимает его предложение и уже направляется с ним к балконному проему, как сзади неожиданно появляется Малфой. Он обхватывает Гермиону за плечи, как бы предъявляя Краму права на нее. Грейнджер это не нравится. Она просто собиралась пообщаться со старым знакомым, а тут Малфой, с его холодным тоном.
  - Но мы с Гермионой собирались уходить. Можете навестить нас на неделе, если желаете.
  Грейнджер даже сказать ничего не успевает, ее уводят с праздника за руку, как маленькую девочку. Да что за, черт возьми? Какое он право имеет так распоряжаться ее жизнью? Почему она не летела к нему на всех парах, когда вокруг него вились его проклятые однокурсницы-слизеринки?
   Она молчит, пока идет за Малфоем вслед. Ей не нравится, совсем не нравится его поведение. Она не подписывалась на то, что бы так с ней обращались. Она со злостью и вызовом смотрит на него, пока они стоят в камине, а когда оказываются в маленькой гостиной Грейнджер, она уже готова порвать его на части. Здесь нет журналистов, которые бы во всю уже начали строчить о том, как орет гриффиндорка на своего замечательного спутника.
   Он смотрит на нее с какой-то злостью. Да какое он право имеет еще, и злиться на нее?
    - Малфой! В чем проблема? Почему я не могла просто пообщаться со своим старым знакомым? Почему тебе обязательно нужно было все испортить? – начинает она, с вызовом всматриваясь в серые глаза собеседника. Она не хочет говорить с ним о Гарри и Роне, тут уж она сама разберется. Они давние враги, так что ей сюда лучше не лезть. Но Крам чем ему не угодил?

У Гермионы округляются глаза от неожиданности. Она просто не ожидала, что Малфой может вот так читать ей нотацию! Это же просто уму невообразимо. Видно, что он пытается держать самообладание, чему Гермиона просто поражается. Она не могла ожидать вот такого выплеска информации, выставляющей ее не в лучшем свете. Грейнджер даже слова сказать не успевает. Девушка не понимает, что на него нашло. Нет, разумеется, этот совместный поход на прием был заранее не самой лучшей идеей. То, что Гарри и Рон никогда не смирятся с тем, что Гермиона настолько сильно приблизила или приблизилась к Малфою, она уже поняла. Но она же здесь, не уходит никуда, терпит друзей и возможно даже уже готова отказаться от них! А все ради кого?
  - Малфой, что за ерунда? Что на тебя вообще нашло? – спрашивает она, тоже стараясь держать свой тон, чтобы не кричать. Этого ей еще не хватало. Малфой просто не имеет права вызывать в ней столько эмоций собой! Не имеет права орать на нее, упрекать в чем-то. Не имеет! Или имеет?
   Грейнджер обрывается на словах, не зная, что сказать дальше. С его позиции ее действия и правда не особенно теплые и нежные по отношению к слизеринцу, но кто ему обещал, что будет по-другому? Он надеялся, что она будет прыгать около него, как кроткая овечка и слушаться любой просьбы Малфоя? Выполнять любую его похоть? Нет. Она так не умеет, не хочет, не будет.
   На секунду в голове Гермионы рождается безумная идея. Неужели Малфой просто ревнует и сорвал ее с этого вечера лишь потому, что испугался, что она может захотеть вернуть прошлое? От этой мысли Грейнджер старается отказаться, потому что верить в то, что Малфой в принципе способен на такое чувство, как ревность, ей не вериться. Скорее всего это его собственнический характер. Такое чувство, что он решил, что Грейнджер –его вещь. Но зачем тогда он хочет, что бы Грейнджер считалась с ним, ставила на уровни выше, чем Уизли и Крама? Для чего, если он просто… Просто что? Пользуется? Нет. Ведь Гермиона с ним по собственной воле.
   - Малфой. Остановись! – повышает голос она, когда слизеринец начинает выводить наружу свои умозаключения. Грейнджер отрицательно машет головой и чувствует, что слезы уже начинают пощипывать глаза, а в горле застревает ком обиды. Да почему он так говорит? Забрал ее оттуда, что бы высказать? Почему раньше не мог огласить свои претензии. Неужели и правда так ненавидит ее? Тогда для чего здесь?
   Слезы обиды  уже стекают по щекам гриффиндорки, как бы она их не сдерживала.
  - Замолчи! Хватит! Ты несешь полную ерунду! Почему я не начинаю на тебя кричать, когда ты вот так вот запросто притаскиваешь меня в свой дом, что бы твои друзья могли вдоволь посмеяться надо мной? Для чего? Что бы потешить себя? А ты подумал, приятно ли было мне? Или по-твоему Гринграсс, которая вилась около тебя весь вечер не раздражала меня? Ты считаешься с моим мнением? Предоставляешь ли мне хоть какой-то выбор? – говорит она, сквозь слезы, но не кричит. Чувствует что срывается, но не кричит. Кричать мешает обида, застрявшая внутри. Ей хочется крикнуть, крикнуть ему в лицо, что бы он уходил и больше не смел возвращаться сюда. Что бы он забрал с собой все свои принципы, приоритеты и тому подобное. Но он понимает все без слов, и вконец доведя Гермиону, разворачивается и идет к камину. Обратно к камину – быть может вернуться на прием, оставив здесь Грейнджер одну, заставляя ее глотать слезы и считать себя виноватой или же домой, что бы наконец отдохнуть от этой «идеальной ведьмы». Но вместо слов злости она говорит совсем другое. Противоположное, что совершенно непонятным образом срывается с губ Гермионы.
   - Подожди, - говорит она тихо. Возможно Малфой не слышал ее. Он остановился и сказал те слова, что Грейнджер хотела услышать. Она медленно подошла к нему и обняла за талию, прижимаясь к его спине.
   - Прости меня, - повторила она его слова, в действительности сама извиняясь перед ним. Герйнджер сошла с ума. Зачем ей это делать? Но кто-то свыше похоже теперь руководит ее действиями. Грейнджер совсем не хочет представлять себе свой вечер, заходя домой и, слыша тишину, не видя постоянно смеющихся серых глаз, не слышать его голос и может быть постоянные упреки, черные шутки. Не хочет. Она больше быть может даже хочет слушать его претензии к ней, но не хочет, что бы он так просто исчез из ее жизни, как и появился. Что бы он уходил, она не хочет.
    Она ближе прижимается к нему и сквозь слезы тихо шепчет:
   - Ты мой, Малфой.
   Так долго не задумываясь об этом, только сейчас Гермиона понимает, что боится потерять его. Очень боится.

Ничего никому не должна, ничего не хочет менять, только бы все оставалось так. Лишь бы больше не слышать слов «ухожу», «прощай» и синонимы этих слов. Лишь бы больше не чувствовать страха потери. Так поздно кричать себе «Гермиона опомнись! Что же ты делаешь?». Но все давно улетело ко всем мерлинам на свете. Все улетело еще тогда.
    Заставить себя выкинуть Малфоя из головы невозможно. Не думать о нем нереально. Не ревновать его нельзя. Потерялась. Спутанные мысли, которые не хотят складываться в одну картинку, мелькают в сознании, пока из глаз текут слезы, а сама гриффиндорка прижимается к Малфою. Проиграла. Не отдаст никому.
   Девушка прижимается к нему сильнее, не в силах поверить в то, что минуту назад он мог уйти. Обвинял ее в чем-то, говорил лишние слова, обвинения. А она простила, почти сразу простила его. Нет, вовсе не за тем, что бы он остался. Затем, что понимала, что недоговаривала, недопоказывала ему, что он стал дорог, что он стал близок, что он стал незаменим. А если бы ушел? Что бы было тогда? Вновь одиночество, теперь уже сопровождаемое мыслями о том, что она сама все разрушила. Разрушила то, что и строить было абсурдно! Господи, как она посмела себе подпустить Малфоя так близко. Почему плачет здесь в объятиях того, с кем так часто пререкалась в школе, ненавидела, игнорировала? Такая глупая Грейнджер. Такая доверчивая Грейнджер. Такая вся малфоевская Грейнджер. Только его.
   Она тихо всхлипывает, держа свою ладонь на его груди. Он что-то пытается говорить, а Грейнджер крутит головой. Ничего не должна, как смогла так и сделала. Как получилось. И вновь губы Малфоя, предвещающие о том, что она потеряет голову. О том, что она уже ее потеряла, раз вновь и вновь допускает Малфоя к себе, ждет его прикосновений, его ласк, даже его грубостей. Она отвечает на его поцелуй, машинально закрывая глаза.
   Гермиона обвивает шею Малфоя, когда чувствует, как из под ног ушел пол. Она прижимается к нему, обхватывая его ногами, не желая отрываться от его губ, снова и снова впиваясь в них. Малфой движется куда-то, а Грейнджер уже все равно, лишь бы не отрываться от него. Гермиона обхватила ладонями скулы Малфоя, и целует, его, целует не останавливаясь. Ей всегда слишком сложно его просто целовать. Просто, что бы потом остановиться и пойти по своим делам, спешить куда-то. Когда он ее целует, она теряется. Теряет себя, понимание действительности, все. Страсть, накрывающая с головой не дает возможности к любым другим исходам его поцелуев. Невозможно остановиться. Сегодня, когда перед встречей он целовал ее, Грейнджер держалась из последних сил, лишь бы не накинуться на него. Как голодная. От этой мысли даже стыдно, но контролироваться себя, когда Малфой предпринимает попытку поцеловать, мысли теряются. Стыд превращается в страсть.
   Ощущая, что она уже сидит на достаточно твердой поверхности, Гермиона предпринимает попытку чуть отстраниться, что бы хоть как-то понять, где она находится, но Малфой упорно не желает отрываться от нее. Через несколько мгновений она слышит, как с шелестом падают бумаги с подсчетами, которые никак не сходились с нужными ответами, пересчитанные так много раз, что страшно подсчитать, которые ну просто никак нельзя потерять или перемешать летят на пол. Гермиона в ужасе открывает глаза, пытаясь отстраниться от Малфоя, но тот специально все подстроил.
   - Драко, ты с ума сошел! Там же вся моя работа! – кричит она, пытаясь вырваться, но он не отпускает. Она смотрит на него с легкой злостью, но вновь все забывается, как только его руки опускаются на ее бедра. Он давно поглядывал на этот стол, а Грейнджер уже думала о том, неужели они всегда будут придумывать такие изощренные методы? Возбуждение их всегда застает во время. Около какого-нибудь интересного предмета мебели, на котором вроде бы даже и неудобно, но буквально до поры до времени. Первые несколько секунд, а потом все забывается.
    Гермиона смотрит ему в глаза, а в них только похоть, только возбуждение и желание. От этого внутри Гермионы все переворачивается и она уже готова просто накинуться на него, напрочь забыв о том, насколько ценны все эти записи, книги и прочее. Все потом, сейчас только Малфой.
  - Мой Малфой, - повторяет она, почти выдыхая ему в лицо. Грейнджер не ожидала, что эти слова могут так возбуждающе подействовать на парня, но когда он впивается ей в шею, она уже не может сдерживаться. Сегодня даже не поможет покусывание губ и все старания сдерживаться. Малфой рушит ее последнее самообладание, от чего Грейнджер испускает довольно громкие стоны, удивляясь самой себе, отчетливо слыша их. Гермиона даже не думала, что способна на такое, но Малфой… Малфой с каждым разом открывает в Грейнджер что-то новое. Всем телом Грейнджер ощущает, что немного и она просто взорвется изнутри. Они не умеют медлить – доказано на практике.
   Гермиона выгибается на этом чертовом рабочем столе, как кошка, как только Малфой входит в нее. Гермиона еле сдерживается, чтобы не начать кричать просто во весь голос. Она кусает костяшки пальцев и тяжело и быстро дышит, лишь иногда не чувствуя боли, постанывает. Она отвечает на каждое его движение, поддаваясь полностью, отдаваясь без остатка. Время спуталось, дыхание сбилось, крики все громче, все сложнее их сдерживать. Только Малфой, только она, только этот чертов стол.
   Волна наслаждения прокатывается по телу, заставляя Гермиону выгнуться всем телом так, что она чуть не ударилась головой о деревянную столешницу. Она обвивает шею Малфоя, приподнимаясь, до сих пор не отдышавшись. Она чувствует его бешено колотящееся сердце и еще тихонечко постанывает ему на ухо, стараясь придти в себя. Она больше не скажет о ненависти. Она не в силах произнести слова.

   Грейнджер спешила домой, быстро обходя людей, которые большой толпой ходили по улицам Косого переулка. Такая оживленность предвещала наступление рождества. Пушистый снег комьями подал на крыши домов, укрывая их как одеялом. Гермиона несла большой пакет, набитый книгами – она не изменяла работе и расчетам. Отряхивая снег с капюшена, она вошла в подъезд своего дома. Их дома. Ловкое движение палочкой и дверь открывается. Гермиона аккуратно закрывает ее за собой, стаскивая с себя мантию, запорошенную снегом. Она побыла на улице всего пару минут – трансгрессировала к магазинчику, а потом домой, а ее мантия уже была в снегу.
   Девушка зашла в гостиную, где, уже удобно расположившись на новом диване, который вполне мило вписался на место старого, так неаккуратно сломанного под новой волной страстью людей, живущих теперь вместе. Гермиона улыбается и смотрит на Малфоя.
   - Видел новую статью Скиттер в «Пророке»? Пополнение в коллекцию, - говорит она, протягивая Драко свежий выпуск газеты, плюхаясь рядом и осторожно касаясь губами его щеки.
  - Они, наверное, никогда не угомоняться, - весело говорит она.