...
   Не то, чтобы он прятался специально. Просто обнаружил, что ни дядюшки, ни Темный Лорд, ни уж тем более вожак оборотней или прочие гости поместья не стремятся проводить время в библиотеке, предпочитая столовую, гостиные или парк. Поэтому Драко плотно обосновался среди книжного царства и с удовольствием бы ночевал там, если бы не пронырливые эльфы, тут же начинающие нудеть о том, что "молодому хозяину не нравится постельное белье, молодой хозяин недоволен, молодой хозяин... бум-бум-бум о пол или ножку стола".
   В общем, его исключительно устраивало его спокойное одиночество в домашней библиотеке и, кажется, мать отнеслась к этому с пониманием.
   Обложившись учебниками на случай непредвиденного появления Нарциссы, которая вычислила его местонахождение в первый же день, Малфой задумчиво крутил в пальцах запонку на левом манжете. Обстановка за пределами библиотеки была натянутой и Драко прекрасно понимал причину этого - Метка. Метка и он, он и Метка, как не назови, но надо было поторопиться с решением, пока Лорд чем-то занят и не зовет наследника Малфоев под ясные очи, иначе решать будет уже бессмысленно. Он не сможет отказаться от принятия Метки, это было ясно даже ему, но на данный момент у него все же была некая альтернатива: прийти самому за знаком милости или же ждать в углу, как крыса.
   И, кажется, пока он скорее пытался спрятаться в одном из помещений мэнора.
   Не решив беспокоить этим мать, которой вполне хватало того, что ее муж находился в Азкабане, Драко пытался принять решение самостоятельно - едва ли не впервые в жизни. И пока безрезультатно. Советоваться с кем-либо из наводнивших мэнор представителей Ближнего круга он не хотел, сохраняя, во-первых, остатки самоуважения, а во-вторых, имея представление об их реакции на его нерешительность.
   Он откинул голову на спинку кресла и пристально всмотрелся в огонь в камине, будто рассчитывая увидеть там ответ. От тепла, уюта и призрачного ощущения безопасности его разморило, и он задремал, оставив на столе раскрытую книгу для дополнительного чтения - предыдущей ночью уснуть так и не вышло, поэтому параграф об изменении свойств настойки арники при разных температурах никак не желал усваиваться, несмотря на двукратное прочтение...
    - Драко.
   Он резко раскрывает глаза, подавляя желание выхватить палочку из внутреннего кармана пиджака - инстинкт самосохранения останавливает его простым фактом, что навряд ли он сможет сделать это быстрее, чем большинство незванных гостей, а показаться пусть даже незначительной угрозой кому-либо из Пожирателей может быть весьма самоубийственным.
   Напротив него, довольно улыбаясь - возможно, даже оценив уют библиотеки - сидит Беллатриса Лестрейндж, вернувшаяся из деловой поездки этой ночью по словам матери. При виде тетки Драко расслабляется - немного, но все таки. Она кажется ему смутно знакомой, а потому отчего-то своей. Это странное чувство, и оно может его подвести, но он внимательно всматривается в темные блэковские глаза Беллатрисы и кивает приветственно.
    - Тетушка Беллатриса.
   Пауза. Что добавить, ему не приходит на ум. И вообще, что она здесь делает? Искала его?
   От этой мысли где-то под ложечкой начинает посасывать - он инстинктивно угадывает, что привлекать к себе внимание "гостей" опасно, а зная, чью волю его преступная тетушка исполняет непререкаемо, и вовсе смертельно.
    - Я слышал, вы вернулись. Поездка была удачной? - спрашивает он, следуя форватером ничего не значащей врожденной вежливости, гадая про себя, случайна ли их встреча в облюбованном им месте. Его пальцы вновь обхватывают запонку, начиная крутить ее - бездумно, неосознанно, выдавая его растерянность.

...
    - Очень удачной, наверное будь у меня даже больше времени я бы здорово отдохнула, но речь не об этом...
   Последние слова тетки заставляют его напрячься и надеяться, что это пройдет незамеченным. Думать о том, что именно имеет в виду его безумная и безумно-опасная тетушка под термином "здорово отдохнула", ему не хочется, но еще меньше ему хочется знать, что означают слова "речь не об этом".
   Впрочем, рок, и так весьма немилостивый последнее время к Малфоям, ничем не радует и их наследника. От дальнейших слов Беллатрисы Лестрейндж Драко хочется истерически расхохотаться - тетушка меньше всего на свете похожа на терпеливого учителя. Да и на нетерпеливого тоже, если быть честным. Драко мучительно сомневается в ее педагогических талантах и очень не хочет быть первоиспытателем этой неожиданной стороны деятельности мадам Лестрейндж - впрочем, выбора у него нет. У него вообще нет выбора, а сейчас он начинает это осознавать - потихоньку, осторожно, будто продвигаясь через болото, каждый шаг в котором чреват мгновенной гибелью.
   Он смакует про себя тот перечень, что озвучивает ему тетушка - озвучивает быстро, как будто тоже не в восторге от открывающихся перспектив.
   Легиллеменция, окклюменция, трансгрессия, непростительные... Патронус? Кажется, о спокойном месяце до школы можно забыть. И почему именно Беллатриса? Отец мог бы прекрасно...
   При мысли об отце ощутимо ударило где-то под лопаткой и тут же затихло, подчиняясь привычной маске, которую Драко предпочел не снимать даже дома. Он приказывает застывшим мышцам спины и шеи расслабиться, а когда отвлекается от этого занятия, обнаруживает у себя на ладони оторванную запонку.
   Докрутился.
   Все в мире больше не подчинялось Драко Малфою, а теперь из-под его воли стали выходить и части его собственного тела. Мир расползался, куски вселенной отламывались и пропадали, утрачивая импульс, привязывающий их к центру мироздания. Раньше Драко думал, что этим центром является он, теперь ему иногда приходила в голову мысль, что центром был отец.
   Так или иначе, мир выходил из подчинения, и с этим было ничего не поделать. По крайней мере, сейчас. Возможно, когда он станет более сильным, то сумеет вновь подчинить мир и восстановить его целостность, но сейчас ему оставалось только бессильно наблюдать за тем, как его жизнь скатывается куда-то в темноту, которую он даже не мог себе представить.
    - Но зачем? - глупо спрашивает он, хотя Беллатриса только что упомянула о важности подготвки для Пожирателя, каковым он скоро станет. - Трансгрессии мы будем обучаться осенью в Хогвартсе, и отец достаточно рассказывал мне о ее принципах, так что с теорией я знаком.
   Он инстинктивно из всего озвученного списка выбирает трансгрессию, потому что это самое невинное и нормальное с его точки зрения - этому учат в школе, что еще нужно. Про все остальное лучше не думать.
   Драко наклоняется и кладет оторванную запонку на страницы раскрытой книги, а затем поднимает голову и смотрит на Беллатрису.
   Не хочу, не хочу, не хочу! - бессильно думает он, покрепче сжимая губы.
   Если бы у него спросили, чего именно он не хочет, то Драко Малфой, обычно не имеющий проблем с изложением своих мыслей, был бы в затруднении - как описать то, чему нет и названия? Как коротко объяснить, что он не хочет больше жить этой странной и явно непредназначенной ему жизнью?
   Как описать свое собственное ощущение, что все однажды пошло не так, хотя он не имеет представление о том, что значит "не так", как не имеет представления и о том, что значит "так", когда это ощущение засело где-то глубоко и зудит под кожей. не давая сосредоточиться даже на свойствах арники, будь они неладны.
   Он только знает, что не хочет, и это "не хочу" пульсирует вязкой тьмой у него в горле и отражается в темных глазах Беллатрисы Лестрейндж, сидящей напротив.
  Беллатрисы Лестрейндж, которая будет учить его, что означает быть настоящим Пожирателем Смерти. Наверное, это к лучшему, ведь учи его отец - то где гарантия, что Драко не закончит так же, Азкабаном? Хотя, тут же поправляет он себя, опуская глаза, тетушка тоже была длительное время постоялицей этой милой гостиницы за счет Министерства.
   И почему ему вообще кажется, что ничем хорошим для него все это не закончится?
   Мысль записаться обратно на Прорицания в следующем году мелькает и тут же растворяется среди прочих.
    - Почему Лорд не освободит отца? - спрашивает он быстрее, чем успевает подумать, и тут же замолкает, напряженно ожидая реакции Беллатрисы. Он в курсе настроений среди Пожирателей, которые не стесняются хозяйки поместья и ее сына, обсуждая промахи люциуса Малфоя, и от этого еще неприятнее и хочется как можно скорее оказаться в тишине библиотеки, скрывшись с глаз неприятных гостей.
   И освободит ли он отца, если я приму Метку?
   Эту мысль - намек на условие, которое он мог бы поставить Темному Лорду - у Драко хватает ума не озвучивать, но лучше бы ему и не думать ни о чем подобном при ком-либо из Ближнего круга, особенно учитывая свое полное профанство в окклюменции.
   Домовик почти бесшумно появляется у стола и, опасливо прижимая уши и мелко дрожа, выставляет бутылку вина и два пузатых бокала. Драко бестолково смотрит на на второй бокал, размышляя, с кем Беллатриса собралась пить, а затем прогоняет эльфа и заученно-изящным движением - светские манеры Нарцисса прививала ему на славу - льет бордово-темную струю вина в один из бокалов.
   От жидкости в бокале чуть терпко пахнет летом и виноградом - так, как пахнет иногда в парке мэнора и от губ Паркинсон. Приятный, теплый запах, а бутылка прохладная из-за температуры в винном погребе поместья.

...
   Так как он все еще в шоке от предположений тетки о своем возможном участии в операциях Пожирателей Смерти, то почти и не реагирует, когда она наклоняется к нему так близко, что он почти может почувствовать исходящий от нее пряный запах безумия.
   И приходит в себя уже на ее словах об отце. При мысли, что Люциус не оправдал надежд Лорда, глубоко внутри Драко ощущает злость - в том числе, и злость на отца. Будучи избалованным ребенком, он действительно винит Люциуса в своих нынешних бедах. И ему до сих пор кажется, что если бы отец был дома, то всего этого с ним, с Драко, не случилось бы. Ему бы не пришлось едва ли не прятаться в семейой библиотеке. Не пришлось бы мучительно раздумывать о той чести, которой он вот-вот удостоится. Не пришлось бы представлять, каково это - видеть, как с твоей палочки срывается убивающее заклятие.
   Слишком много сложных впечатлений для одного Драко Малфоя.
   Конечно, когда они с матерью только вернулись из залов суда после того, как отцу объявили приговор и он был уведен аврорами прочь, едва ли не сразу в Азкабан, Драко был уверен, что только немедленное принятие Метки вернет ему чувство опоры под ногами. Однако по прошествию нескольких дней и несколько разговоров с Нарциссой спустя он уже вовсе не так был уверен в правильности своих поспешных желаний, но тут, будто издеваясь, подоспело и известие о том, что Темный Лорд весьма благодушно смотрит на то, чтобы младший Малфой вступил на путь своего отца и деда.
   И в тот момент Драко ощутил себя в ловушке. Вроде как ему надлежало гореть желанием отомстить за отца всем этим чванливым предателям крови и магглолюбцам, и с этим у него проблем не возникало. Проблемы возникли, когда Драко осознал, что ему нужно будет для этого сделать.
   Принять Метку, участвовать в операциях... Каким образом, он же даже школу не закончил...
   Ответ нашелся сам - Беллатриса Лестрейндж любезно взялась обучить его всему необходимому.
   Было, отчего чувствовать себя неуютно. Даже когда в комнате тепло из-за камина, а в руке бокал с неплохим вином из семейных погребов. Слишком уж многое поставлено на карту. и слишком многон он еще поставит сегодня - под цепким, таким не-малфоевским взглядом Беллатрисы.
    - Есть ли у тебя ещё вопросы? Когда тебе будет удобнее приступить к занятиям? - виноградная кровь не видна на темных губах тетушки, и он тоже опускает голову к своему бокалу, отпивая совсем немного - только чтобы ощутить на языке терпкость напитка.
   У него море вопросов. Столько, что можно утонуть, но как задать их, он не знает. И не знает, как далеко может зайти в разговорах с Беллатрисой. Пока она отвечает на его вопрос о Лорде и отце, отвечает спокойно, как ни в чем не бывало, будто вопрос вполне в порядке вещей, а не отличается самоубийственной наглостью. Как отвечает и на совершенно глупый вопрос о трансгрессии. Она вообще необычайно терпелива с ним. Терпелива настолько, что он набирается решимости и задает свой следующий вопрос - такой же глупый, как и предыдущие, но столь же необходимый.
    - Это обязательно? Я имею в виду, мне обязательно принимать Метку?
   С этого момента, он уверен, и начнется его обучение. Никому больше он не смог бы задать этот вопрос - и ничей ответ не произвел бы на него такого впечатления, он в этом уверен.
   Малфой делает еще один глоток - дольше предыдущего, почти жадный, но вкуса вина больше не чувствуется. Рот будто потерял чувствительность, как и все остальное тело. И это кстати. Так он сможет пережить то, что на сегодня приготовила для него тетка. И, возможно, останется еще и на завтра.
   Он отставляет бокал и захлопывает книгу, не заботясь о вложенной в нее запонке. Эти заботы остались в прошлом. В настоящем просто нет места для размышлений о деталях одежды или тому подобного.
   Если говорить начистоту, то Драко ясно ощущает, что он только что стал старше. Не повзрослел, но определенно стал старше. Это новое чувство и оно неожиданно, даром, что ему исполнилось шестнадцать два месяца назад. Он чувствует себя не на шестнадцать. Он чувствует себя наследником Малфоев, а это куда сложнее и не поддается исчислению в прожитых годах.
   Драко сжимает губы и прямо смотрит на собеседницу.
   Он жалеет о своих последних словах - разумеется, жалеет, не стоило спрашивать об этом, - но готов к последствиям. И готов к тому, что случится с ним далее, начиная с этого дня. Или думает, что готов.

...
   Его слова... Они были лишними. Вовсе не обязательными. И даже в чем-то неправильными, он это уясняет сразу же, как только тетушка справляется с собой и может говорить. Просит повторить, а потом и улыбается.
   Драко молчит, потому что не уверен, что готов умереть прямо сейчас, как и не уверен, что не умрет.
   Он вообще так мало в чем уверен, что сам себе напоминает домашнего эльфа с их постоянным ужасом в глазам и нерешительным блеянием. Но он-то не станет хлопаться на пол и биться головой о шкафы, да ему и незачем - Беллатриса с удовольствием определит границы его провинности, поэтому пока он упрямо молчит и только еще сильнее сжимает зубы.
зато разжимает покорно руку и чуть вдрагивает, когда его пальцев касается ладонь тетки. Прикосновение случайно, она, наверно, и не заметила, забирая бокал, но он чуть расслабляется ровно до тех пор, пока она не сжимает в руке фамильный хрусталь.
   К горлу подкатывает ком, когда он видит, как на бледной коже худой руки ведьмы напротив расцветает кровавый зев. Кровь сочится медленно, невероятно яркая, и смешивается с темным вином. Он так поглощен этим гипнотическим зрелищем, что не вслушивается в то, что тетушка бормочет почти про себя, начиная уничтожать следы его неосторожной выходки.
   Если бы его жизнь тоже можно было так починить.
   Но он жив, жив, хотя серьезно разочаровал Беллатрису, это слышится в ее голосе, лишившимся и намека на прежнее воодушевление.
   И ему становится жаль, что он спросил о Метке, но не эгоистически жаль, как было сначала, а теперь он жалеет, что этим глупым вопросом, должно быть, воздвиг между собой и этой странной женщиной прочную стену. Почему он об этом жалеет, он не желает анализировать. Он ее почти не знает, видит в осознанном возрасте едва ли десятый раз, но как объяснить это чувство сопричастности, которое окутывает его при взгляде на ее странную улыбку - родственные узы?
   Родственные узы - это хорошо. От этого становится чуть менее страшно, ка кбудто в плотном тумане, в  котором он обитал все это время, замаячили очертания чего-то, что могло быть, конечно, погибелью, но могло, внимание, спасением.
   Он слегка расслабляется, даже поводя плечами едва заметно, оцепеневшими в напряжении последних минут, и внимательно слушает то, что говорит Беллатриса, явственно различая в ее голосе боль и даже обиду. Но не ярость, и ему становится стыдно за свою выходку, как будто он совершил нечто недостойное, специально дразнил ее или специально обидел.
   И почему ему на ум пришло сравнение с Паркинсон, которая иногда также уставала от его невыносимости и обижалась уже всерьез, тихо и болезненно, прекращая спектакль имени себя?
   Замечание тетки о тактичности действует как удар. Вероятно, для нее подобный вопрос - это как насмешки гриффиндорцев в поезде из школы, когда он не смог сдержаться и поплатился за это испорченным началом каникул... Хотя каким, к гриндилоу, испорченным, его начало каникул уже ничто не могло испортить с того момента, как он узнал об отце.
   Дурацкое сравнение с Паркинсон, на которую ее тетка была и вовсе не похожа ничем, кроме вот этого промелькнувшего в нем чувства вины, едва не заставляет его пересесть к Беллатрисе на диван и дотронуться до ее руки. Пожалуй, этого вот точно делать не стоит - мадам Лестрейндж едва ли допускает кго-то в свое личное пространство, да и для него это достаточно странно.
   Однако он встает и снова наливает вино во вновь целый бокал Беллатрисы и доливает себе.
    - Мне жаль, что я разочаровал тебя. Признаю, вопрос был... Некорректным. В оправдание могу сказать, что я слишком поражен известиями о необходимом обучении, ведь ни о чем таком не знал.
   Он припоминает, что вроде бы и правда не слышал, чтобы кто-то из новго пополнения армии Лорда удостаивался обучения, когда переходит к тетушке на диван и уже в свою очередь протягивает ей бокал.
    - В любом случае, мне очень лестно, что лично ты будешь руководить моей подготовкой.
   Хотелось бы еще знать, подготовкой к чему. Или с ним будет заниматься мадам Лестрейндж всеми этими утомительными вещами из своего списка, чтобы потом его пустить в расход на первом же рейде? Драко не слишком высоко оценивал себя в боевой магии, если уж говорить начистоту, поэтому свои шансы на долгую и относительно здоровую жизнь представлял себе в очень невпечатляющих процентах.
   Но ему на помощь приходит гордость. Видимо, он не просто один из многих. Он Малфой, поэтому его обучением будет руководить лично Беллатриса Лестрейндж по приказу Темного Лорда.
   С таким положением вещей можно смириться, с ним даже можно жить.
   Если забыть, что именно это будет означать.
   Он сумеет стать таким, как они. Как дядюшки, как Беллатриса, как все остальные из Ближнего круга. Он больше не ребенок и докажет, что достоин, что имя Малфоев заслуживает уважения, и тогда с лица матери исчезнет эта безжизненная маска, а отец вернется домой.
   Он даже поквитается с теми, кто отправил его отца на суд и в Азкабан.
   Он заставит их пожалеть о том, чо они перешли дорогу Малфоям, а начнет он, разумеется, с Поттера.
   Драко выдыхает сквозь зубы и решительно смотрит на Беллатрису.
    - Я готов.

...
   В отличие от тех длинных-длинных ночей, что прошли с того момента, как он узнал вернулся домой и узнал о планах на свой счет, у Малфоя получилось выспаться. Не то тому виной был бокал вина, выпитый за компанию с тетушкой, не то тот факт, что он наконец-то принял решение, и тем самым избавился от груза, давившего на него эти дни, а особенно ночи. Он заснул, едва его голова коснулась подушки - кажется, именно так пишут в дурацких сказках. И, тем не менее, это было правдой. Никогда еще с тех пор, как он прочел об аресте отца, он не спал так крепко, и никакие гнетущие ожидания ему не мешали, будто прогнанные уверенным тоном Беллатрисы, которая взяла на себя ответственность за дальнейшее будущее племянника.
   Или же ему просто хотелось так думать.
   Но, к лучшему или к худшему, он выспался и когда открыл утром глаза, впервые за долгое время не ощутил груза непринятого решения, почти ставшего привычным, но от того не менее тяжелым за последние пару месяцев.
   Утро за окном демонстрировало такую благостную умиротворенность, что Драко почти всерьез подумал, что чары, отвечающие за погоду вокруг мэнора настроены на его настроение, и пообещал себе выяснить это чуть позже, когда у него появится свободное время.
   И разумеется, забыл об этом уже через несколько минут, потому что времени до встречи с тетушкой оставалось до опасного мало, а злить Беллатрису Лестрейндж с утра пораньше было по меньшей мере недальновидно и подходило куда больше Блэкам, чем Малфоям...
   Домовой эльф, появившийся, чтобы разбудить "молодого хозяина", был немедленно отправлен на кухню за кофе и булочками, а потом и за более плотным завтраком. Домовик, обрадованный воскресшим аппетитом "молодого хзяина" даже чуть сильнее, чем сам молодой хозяин, не замедлил исполнить приказ, и уже через полчаса Малфой, который вновь вернул себе большую часть самоуверенности и ощущения, что мир крутится только ради него, чувствуя приятную тяжесть в желудке, вошел в библиотеку, полный похвального желания учиться.
     - Доброе утро, тетушка, - поприветствовал он Беллатрису излишне громко, но солнечные лучи, пробивающиеся даже через слегка раздвинутые шторы библиотеки, настраивали его на самый безоблачный лад. Осознание того, что именно ему предстоит и ради чего это обучение, которого он так внезано был удостоен, отошло на второй план, освободив место невнятному предчувствию волшебного изменения его жизни. Пожалуй, это утро для Драко могло было быть сравнимо с утром, когда он получил заветный конверт, украшенный хогвартским гербом.
   Разумеется, никто из окружающих не сомневался, что наследник Малфоев получит приглашение в Хогвартс, но одиннадцатилетний Драко тогда еще не воспринимал это как должное, хотя и тщился сделать такой вид. Так и это утро против его воли и желания сохранять спокойствие и взрослую невозмутимость вызывало на его губах тень предвкушающей улыбки, а в глазах  - нечто вроде азарта, с каким он иногда ожидал очередного урока Зелий.
   Драко уловил взгляд тетки, брошенный на часы, и чуть нахмурился, озираясь на циферблат. Серебряная минутная стрелка задрожала и переместилась на назначенное деление.
     - Я не опоздал, - констатировал Малфой таким тоном, как будто ожидал за это небольшое свершение вознаграждение, и тут же одернул себя, с опаской возвращаясь к созерцанию лица ведьмы, которая не выглядела сосредоточенной. Далее его внимание привлекла книга, которую она читала - дополнительная литература по Зельям, с которой он не расставался все лето, чувствуя себя попеременно то книжным червем, то Грейнджер, и выслушивая насмешливые комментарии от находившихся в доме "коллег" отца. На столе, на котором он вчера оставил книгу, сиротливо лежала его собственная запонка, поблескивающая в лучах раннего солнца.
   Эта потеря, вчера его так расстроившая и едва не выбившая из колеи, сегодня показалась незначительной. Оторвавшаяся от ножки запонка просто не могла ухудшить его настроение, так неожиданно изменившееся в лучшую сторону.
     - Я готов, - вновь повторяет он, кладя руку на палочку, заботливо припасенную в рукаве пиджака, в который он обрядился после недолгих раздумий. Мантия показалась Драко не лучшим выбором, да и тетка не оставляла никаких указаний насчет формы одежды, а школьный пиджак внушал уверенность в собственных силах. - С чего начнем? Две недели - совсем небольшой срок, и я хочу получить как можно больше от наших занятий, - самоуверенно заявляет Малфой, представляющий себе, как сможет поставить на место завравшегося Поттера и его мерзких дружков, владея навыками, полученными от Беллатрисы Лестрейндж.
   С такой мотивацией дело шло на лад, единственным минусом являлось то, что он полностью запретил себе размышлять о том, что получит в итоге. Почему-то ему казалось, что Нарцисса вовсе не была в восторге от открывающихся перспектив, о, в конце концов, если бы у них был выбор, Драко, возможно, сыграл бы другую партию. А пока оставалось лишь уповать, что ему понравится тот курс, который ему желает преподать Беллатриса.

...
   От того, что ему рассказывает дражайшая тетушка, у него начинает кружиться голова и желудок сжимается как от вчерашнего рыбного паштета. Спокойное выражение лица он удерживает лишь чудом.
   Окклюменция и легиллеменция... Боевая магия... Темные заклинания и стычки...
   А еще она обещает лупить его Круциатусом. Хорошо, что не сразу Авадой Кедаврой.
   Пока все это выглядит в высшей степени непривлекательно.
   Драко задумчиво изучает носки собственых туфель, переваривая услышанное, а затем подходит к креслу, на которое указывала тетушка в начале своего монолога и аккуратно опускается в него. Так, в кресле, он чувствует себя немного уверенее.
    - Я знаю, что такое Непростительные, - пытается отвести от себя неизбежное, как уже ясно, он, но просто не может не посопротивляться. - Я имею в виду, что на четвертом курсе у нас преподавал Защиту Аластор Грюм и рассказывал нам о Непростительных. Я прекрасно запомнил все.
   Ну еще бы - они все прекрасно все запомнили. И Драко, по которому прыгал огромный паук, и Лонгботтом, и Поттер, преодолевший Империо, и Дэвис, которую потом два часа тошнило в туалете.
    - Так что я курсе, как действует Круциатус. Нет необходимости демонстрировать его на мне самом, - упрямо озвучивает он свою мысль до конца.
   Чем бы отвлечь Беллатрису, которая уже смотрит на него, будто выбирая, куда направить палочку.
    - С легиллеменции и окклюменции хорошо бы начать, - тянет Малфой, про себя решая, что это полезные навыки - возможно, если он будет знать, что задумала тетка, то сможет спастись - притвориться больным, выпрыгнуть из окна. Ну и дополнительные бонусы в виде мыслей всех остальных однокурсников его тоже привлекают.
   Единственное, что ему по-настоящему не нравится - это азарт Беллатрисы. Он любит учиться, любит, когда у него получается нечто новое, но если она будет почем зря его мучить, то такая учеба встанет как снитч в горле.
   Осознание того, что время для игрушек закончилось, накрывает его с головой в это прекрасное августовское утро.
   Драко покрепче сжимает зубы, чтобы не наболтать еще чего-нибудь лишнего.
   Он все еще не хочет до конца признать, что все это, о чем ему толкует Беллатриса. ему действительно понадобиться - он домашний мальчик, которому никогда не приходилось думать о том, чтобы спасти свою жизнь... Не приходилось до этого года. А теперь в нагрузку к собственной жизни у него еще ответственность за семью. Он хотел повзрослеть по другому и, будем реалистами, намного позже, однако у него вообще никто не спрашивает.
   Жернова крутятся, перемалывая семейство Малфоев. Солнце за окном больше не обманывает его.
   И да, незачем скрывать - он готов научиться тому, чему хочет научить его Беллатриса. Хочет, чтобы его боялись. Уважали. Трепетали перед ним.
   Пока он еще колеблется, не зная, соответствует ли цена, которую он заплатил, тому, что в итоге получит, не понимая, что все уже предрешено. Пока он думает, что у него все получится, успокаивая сбившееся дыхание и поглядывая на яркую тетку, ослепляющую не хуже вспышки Люмос Максима на конце палочки.
   Пока он думает, что сможет все контролировать - излюбленное заблуждение всех Малфоев.
    - Я читал кое-что о ментальной магии, - Драко рад продемонстрировать эрудицию, пусть даже Беллатриса Лестрейндж не наградит его за это баллами. - Примерно представляю, что это такое и как в теории поставить блок, но никогда не пробовал. А ты хорошо владеешь этой магией? Это долго изучается?

- Готов.
   Это слово что, теперь будет преследовать его?
   Малфой осел в кресле поудобнее, пялясь прямо на кончик теткиной палочки, как будто там находилось именно то, что ему и требовалось.
   Теорию он и правда знал, не соврал - нужно было мысленно постараться защититься от проникновения в сознание, выстроить стену, щит, преграду, а для этого нужно было действительно представить себе щит. Для начала - с помощью наколдованного самого настоящего Протего.
   Он знал, что иногда применяют и другие заклинания - например, выстраивания кирпичной стены, которое он не помнил за ненадобностью, зато с каждой тренировкой ставить мысленный лок должно быть все проще, пока, наконец, для этого не перестанет требоваться заклятье. Принцип схож с невербальной магией - и к сожалению, Драко был куда лучше знаком с теорией и в этом случае.
   Тетка считала, а Драко пытался изгнать из головы все лишнее и полностью сосредоточиться на своем нежелании раскрывать сознание. Беллатриса не была долгожданным гостем в его голове, однако любые другие кандидаты - например, тот же странный Долохов - казались еще хуже. Из нескольких зол нужно выбирать меньшее, и хотя Малфой предпочел бы совсем ничего не выбирать, деваться ему было некуда...
   "Три", заклинание, произнесенное в тишине библиотеки - и Малфой изо всех сил сжал зубы, стараясь не вскрикнуть из-за неприятного и почти болезненного ощущения, как будто нечто холодное касалось его виска, пробираясь под кожу...
    - Протего, - шепчет он, взмахивая палочкой.
   И это заклинание, с которым он был знаком с конца первого курса, не срабатывает. Ничего не происходит ровным счетом - ничего.
   Малфой сглатывает тягучий ком в горле, перебирает рукоятку палочки и поднимает ее снова - палочка неприятно скользит в пальцах.
    - Протего! - чуть громче говорит он.
   Бесполезно.

   ...Щека горела так, будто  Грейнджер по меньшей мере ударила его Инсендио. Малфой, которого в жизни никто пальцем не трогал, ошеломленно коснулся правой ладонью стремительно краснеющей кожи и воззрился на Грейнджер, покачнувшись - тонкая  кожаная подошва туфель скользила в сухой пыли двора.
    — Не смей так говорить о Хагриде, ты, злобная дрянь…
   Грязнокровка снова размахнулась, и Драко инстинктивно отступил  на шаг, все еще прижимая руку к пострадавшему лицу. Помощь подоспела с неожиданной стороны - Уизли перехватил руку гриффиндорки и  удержал ее от второго удара.
    - Не мешай, Рон! - взбешенно выкрикнула Грейнджер и вытащила палочку.
   Малфой даже не попытался достать свою - нападение было  таким неожиданным и таким... маггловским, что Драко от удивления и шока не пытался защититься. Ему казалось, что  происходящее здесь и сейчас - чей-то нелепый сон, и не может Грейнджер притронуться своими грязными руками к нему - к Драко Малфою.
   Они смотрели друг другу в глаза, а Малфой-младший все еще не мог осмыслить, что произошло. В карих глазах Грейнджер плескалась чистая незамутненная ярость, как будто она готова была действительно убить его.
   Сжавшийся рефлекторно левый кулак Драко в складках мантии расслабленно разжался, когда гриффиндорка опустила палочку, предлагая уйти. Малфой задержался лишь на мгновение,  уже слыша, как бросились прочь за его плечами Крэбб  и Гойл  - судя по всему, с неожиданной для их комплекции скоростью.
   Грейнджер резко развернулась и пошла в противоположную сторону, то ли не услышав, то  ли специально проигнорировав взволнованные оклики Поттера  и Уизела. Ее тонкая фигурка чрезвычайно решительно удалялась все дальше и дальше. Наверно, нужно было вытащить палочку и послать ей  вслед Аваду, наплевав на  последствия... Наверно, именно  этого ждали от него поколения его предков. Знать  бы еще, как Смертельное заклятье накладывать...
    Драко сглотнул, все еще чувствуя тяжесть руки Грейнджер. Надо было что-то сказать, но у него не было слов  - едва ли не в первый раз в жизни. Правильно сказанное язвительное замечание сейчас бы немного исправило создавшуюся ситуацию, но в голове было так пусто, будто удар лишил  его способности соображать.
   Он бы, может, и еще топтался  на месте, как стреноженный гиппогриф, не понимая, что произошло, а главное, что теперь делать, если бы не сомнительная  компания - видеть Поттера и Уизли не хотелось особенно остро. Драко в последний раз попытался что-то съязвить, восстанавливая свою пошатнувшуюся репутацию крутого парня, но не смог. Сердце колотилось где-то в горле так, что казалось, может выскочить в любой момент и опасть на тонких кровяных каналах, пачкая выплескивающейся кровью туфли, мантию, землю под ногами... Он опустил руку судорожным движением, зачем-то посмотрел вслед Грейнджер, развернулся и пошел в сторону Запретного леса, едва ли осознавая, куда идет...

    - Еще раз! - он почти выкрикнул это, когда смог разорвать зрительный контакт с теткой. Кровь полыхала в венах, как и в этом воспоминании, за отсутствие которого он отдал бы все на свете. Почему не квиддичные неудачи, не любой разговор с Поттером, не ссора с Паркинсон - почему именно это?
   Малфой чувствовал себя, будто его окунули в грязную лужу - и одновременно хотел поквитаться с теткой, заставить ее пережить что-нибудь, не менее неприятное, что он пережил минуту назад.
    - Давай еще раз! Снова! На этот раз у меня выйдет! - откуда у него эта ненормальная решительность, его не интересует. Он просто готов. На сей раз готов на самом деле.

К его удивлению, тетка не смеется презрительно и не злится, увидев эту отвратительную сцену. Даже не ругается, но и не сочувствует попусту.
Она деловито анализирует увиденное, комментирует не без ехидства, но не в его адрес. Под ее рукой Драко успокаивается, начинает дышать глубже и размереннее, кивая на ее остроумные догадки. Только на совете бить в живот чуть дергается, проливая воду, которую жадно пил из стакана.
- Не смог ее ударить, - негромко ворчит он, потому что теперь еще стыднее, чем было в ту самую первую секунду, когда он понял, что она видит. - Девчонка, хоть и грязнокровная...
- На третьем курсе еще было, давно, - цепляется он за возможность оправдаться возрастом, как будто Беллатриса тоже посчитает, что на третьем курсе он еще не мог ударить магглу. О том, как объяснить тетке, что он не смог бы и сейчас сделать это - точнее, он думает, что не смог бы - Малфою даже подумать страшно.
Деятельная Беллатриса, кинув на него странный взгляд после его пояснений, удаляется на прежнее расстояние, но, хвала Мерлину, не начинает воспитывать.
Следя за ее манипуляциями, он невольно задается вопросом, а сколько подобных воспоминаний у нее - тех, что причиняют вполне реальную боль? И есть ли они вообще, или она избавилась от них с помощью какого-нибудь интересного заклятия?
И это делает происходящее для него чуть более волнующим. Проникнуть в тайны Беллатрисы Лестрейндж, увидеть самое начало того, во что сейчас он вляпался по самые уши - это выглядит интересным.
Малфой поднимает палочку едва ли не быстрее, чем Беллатриса, и на этот раз чувствует, что у него получится...

... Он чувствует, как втягиваются пальцы на руках, удлиняется тело и становится странно гибким. В воздухе разливается миллион новых запахов, которые прежде он не чувствовал, и Драко втягивает все эти ароматы, вычленяя и цветочные духи Панси, и запах шоколадных кексов из кармана Гойла... А потом болезненый удар об землю и у него кружится голова из-за непривычного ракурса, с которого он обозревает мир, как будто он тал очень маленьким.
Маленьким и пушистым.

- Протего! - почти срывается на крик Малфой, потому что даже секунда в теле этого несчастного зверька подобна для него тысячи лет в аду.

И он оказывается в темной комнате, освещенной лишь единственным ночником у кровати. В этой комнате он не был ни разу  вжизни, но богатое убранство заставляет его чувствовать себя как дома. Однако это определенно спальня женщины - хотя, возможно, очень молодой женщины, потому что он видит туалетный столик, на котором в беспорядке разбросаны украшения. Кое-какие кажутся ему знакомыми... Это комната Беллатрисы?
А затем он слышит из-за двери громкие девичьи голоса, спорящие по неясной ему пока причине. Один голос определенно принадлежит тетушке, а второй - очень похож, но не ее.

Малфой потрясен.
То есть, конечно, он был в курсе, что была у его матери еще одна сестра, дыра на гобелене ясно указывала на то, что была еще одна дочь у Друэллы. Но говорить о ней не было принято, как если бы она была сумасшедшей или... Или предательницей крови.
Он медленно наклоняет голову, пряча от тетки глаза. То, что он увидел - ему нужно обдумать это в одиночестве, в спокойствии. Особенно обдумать реакцию Беллатрисы - той, юной и рыдющей Беллатрисы, едва ли не младше его самого сейчас.
Но мадам Лестрейндж не выглядит расстроенной. Она все так же собрана и невозмутима.
Только Малфой, который чувствует кожей свою какую-то парадоксальную связь с этой замученной женщиной едва ли не втрое старше его, знает, что она расстроена. И знает, что она расстроится еще больше, если поймет, что он это знает. Расстроится и рассердится. А он не хотел ни того, ни другого.
- Нет, не говорила, - хрипловато отвечает он и откашливается. В горле саднит, как будто это он рыдал из-за побега сестры.
- Это Андромеда Блэк, да? Предате...
Он резко замолкает. Сейчас назвать ту решительную девушку, ушедшую из дома, предательницей крови, отчего-то невероятно сложно. Не по факту - по факту она и есть презренная предательница. Из-за чего-то другого. Может быть, из-за того, как рыдала ее младшая сестра на пустой кровати.
- Она сейчас на стороне Дамблдора? - осторожно интересуется он. Урок позабыт. Даже тот факт, что у него вышло выбросить Беллатрису из своих мыслей и вовраться в ее воспоминания, уже не так важен. Ему пока не нужна даже честно заработанная похвала - возможность прикоснуться к семейным тайнам притягивает его сильнее. Узнать семейные предания из первых уст. Узнать - а потом Беллатриса может хоть Обливиейтом его шарахнуть.
- Вы были близки? - продолжает он допрос, двигаясь по хрупкому льду своих неровных отношений с недавно обретенной тетушкой. Подумать только, у него, оказывается, целых две тетки - у него, который привык быть без тетушки. Интересно, а смогли бы они поладить с Андромедой? Думает ли она о том, что у нее есть племянник?
Конечно, ее не впустили бы и на порог мэнора, да и Драко, без сомнений, прошел бы мимо, доведись им встретиться на улице, но мысли - это же просто мысли. Мысли не могут навредить.

Беллатриса явно спешит сменить тему, кратко изложив историю семейного позора, но Малфоя не проведешь - он чувствует, что тетка может говорить об этом куда больше, чем делает вид. И у него есть, что спросить. Конечно, предательница Андромеда поступила недостойно. Конечно, ее имя и должно было быть стерто с гобелено. Конечно, она больше не принадлежит роду, но ведь когда-то принадлежала. До того, как сделала выбор. И воспитывалась в уважении к роду и чести семьи, воспитывалась в соответствие с традициями.
И это интересует Драко. Он не отдает себе отчет в этом - и не отдаст - но его интересует, как она смогла сделать этот выбор и фактически отречься от семьи. И, продолжая логическую цепочку, если смогла она, возможно, сможет и он, Драко Малфой.
Если об этом не задумываться, то это и не осознаешь. Однако так и есть - служба Лорду и семья для Малфоя предельно связаны. Стоит ему отказаться от Метки - и не смерть будет его наказанием. Со смертью бы он, может, и смирился бы, но не такого полета он птица, чтобы убивать его по ничтожному поводу. Он не Поттеру чета.
Отказ от Метки будет означать, что он предал отца, предал род.  И это больше всего страшит Драко, потому что он, к сожалению, уже подсознательно осознает, что слепое повиновение Темному Лорду играет с его отцом плохую шутку.
А третьего варианта у него нет.
И от безысходности он хочет хотя бы постараться понять, как смогла Андромеда поступить так, как поступила.
- Значит, она отказалась от семьи ради маггла? - медленно уточняет он, внимательно следя за теткой. - Сделала выбор и ушла с ним, бросив семью...
Представить это невероятно трудно.
- А если бы причина была другой? - Малфой отводит глаза от лица Беллатрисы, боясь себя выдать. - Если бы ее лояльность семье вступила в противоречие с принципами, которыми род гордился по праву?
Он опасается, что вот-вот выдаст себя, но не может удержаться от следующего вопроса.
- Если бы род Блэков был против идеи превосходства чистой крови, отреклась бы ты от семьи ради верности Лорду? - и тут же, на одном дыхании. - А если бы Лорд захотел причинить вред твоей семье, то что?..
Кажется, за последние сутки он побил рекорд по задаванию дурацких вопросов. Только играет он в кошки-мышки с самой опасной кошкой магической Англии, и забывать об этом не стоит.

- Никакие грязнокровки здесь не при чем, - огрызается Малфой, который понимает - раз его сразу же не убили, наказания не последует. - Это гипотетический вопрос. Просто гипотеза. И писать никому я не стану - Малфои не якшаются с предателями крови. Мне просто было интересно твое мнение. Ты же учить меня собралась.
Так, стоп. Не зарываться. Перегнешь палку - и очнешься на том свете, а Драко, что бы там не думал в минуту мелодраматического отчаяния, пока туда не торопился. Пока.
Тетка подходит к нему ближе и теребит плечо. Разглядывая прожженые дыры в ковре, Малфой опасливо прислушивается к ее негромкому голосу. Теперь уже ясно однозначно - тема Андромеды закрыта. Но из того, что Беллатриса ушла от ответа, принявшись возмущаться предположительной лояльностью к магглам Блэков, он сделал кое-какие выводы. Возможно, Пожирательница и сама не знает, как поступила бы. Возможно. И тогда у него есть призрачный шанс на теткину поддержку, доведись ему... Нет, не предать Лорда, разумеется, но повести свою небольшую игру.
Хотя Малфой понимает, что обольщается - не хватит у него духа незаметно повести свою линию, не хватит. Не будет никакой третьей стороны, если даже отец не смог справиться с этим. Так что рыпаться некуда - принимай Метку, благодари мадам Лестрейндж за науку и вперед, очищать мир.
- Конечно, слушаю, - хмуро отвечает он, все еще под впечатлением предыдущей темы. - Куда еще гулять?..
От расстройства у него испортилось настроение, но Беллатриса не из тех женщин, которые позволят ему капризничать. Она его и не слушает, а ее Пыточное повергает Малфоя на пол.
Когда боль, короткая, но заслонившая собой реальность, проходит, он глубоко вдыхает и тут же чихает - высокий ворс ковра щекочет нос и щеку. Возможно, он все же был наказан - только что.
- Это что, было так обязательно? Аваду ты тоже сначала на мне попробуешь? Или теперь моя очередь накладывать на тебя Круциатус? - язвительно впорошает он, слишком расстроенный, раздраженный и неприятно удивленный, чтобы помнить о том, что наглость в данной ситуации ему больше повредит.

На этот раз больно - еще больнее. Так больно, что Малфой грешным делом думает, что тетка решила его убить.
Когда болезненная пелена перед глазами рассасывается, он думает, что с большим удовольствием всадил бы этот кинжал тетушке между глаз. Однако Беллатриса полна энтузиазма, от которого его уже с души воротит.
Не начни она подгонять его, он бы так и пролежал на ковре - не из-за того, что надеялся на милость тетки, но из-за того, что так хотя бы не нужно было каждый раз падать, когда безумная маньячка решит в очередной раз чему-то научить его.
Так или иначе, но своей цели Беллатриса не достигла - уважать ее больше, чем уважал до этого, Малфой уже был неспособен, зато теперь смутный интерес и симпатию сменили настороженность и озлобленность, которые едва ли были большими помощниками в обучении чему бы то ни было.
Хмуро поднявшись на ноги и с удимвлением отмечая, что левая нога затекла, будто он валялся на полу по меньшей мере час, Малфой поправил испорченный воротник и невозмутимо выполнил приказание тетки, подняв палочку.
По плохому или по хорошему в ее понимании - он все равно предпочел бы избавиться от всего этого разом. Недавний энтузиазм растаял как прошлогодний снег.
Молча выполнив и следующее пожелание Беллатрисы, он снял пиджак и аккуратно отложил его на стул. Настроившись в точности выполнять все, что хочет ведьма, Малфой потерял и последний интерес к обучению. Угрозы и наказания хороши, но когда они в действительности имеют место в процессе обучения, то более никакие варианты невозможны. Не то чтобы он думал, что больше не получит ни одного Пыточного в процессе занятий, зато теперь погрузился в себя и бездушно старался выполнять требования учительницы, чтобы все это поскорее закончилось и он смог заняться чем-то, более интересным. Даже мысли о том, что он сможет испытать Круцио на ком-то вроде Поттера, его оставили - во-первых, Круцио - всего лишь боль, а Поттер и так довольно часто имел дело с болью, чтобы пугаться ее по-настоящему, а во-вторых Малфоя теперь просто с души воротило от этого Непростительного.
Конечно, следующее Круцио он пропустил. Затем несколько отразил, а затем опять ошибся. Видимо, Беллатрисе вскоре надоело смотреть, как он механическо поднимает и опускает палочку, а в случае неудачи так же механически поднимается с пола сам, и она объявила перерыв и вышла.
Драко с облегчением опустился в кресло, вытирая со лба выступивший пот. В библиотеке было жарко, и от пришедшего эльфа он потребовал немедленно растворить окна, но лучше не стало. Велев унести суп обратно и бросив на эльфа ненавидящий взгляд, стоило ушастому забормотать о расопряжении мадам Лестрейндж, Малфой велел принести стакан с водой. Охладив полученное с помощью магии, он жадно выпил его в пару глотков, так быстро, что горло занемело и началось неприятное покалывание в носу.
Сил практически не было - он слишком часто падал и вскакивал на ноги, слишком многое пережил за это долгое утро. Хотелось поскорее сбежать в свою комнату или, как ни странно, в Хогвартс.
Он даже было поднялся на ноги, но вернувшаяся в комнату Беллатриса заставила его сесть. Опустившись на диван, он мрачно выслушал длинную и уже к середине скучноватую тираду ведьмы об Империусе - кажется, Беллатриса забыла, что им на пятом курсе уже рассказывали о Непростительных, и, как смутно казалось Драко, примерно в тех же выражениях, что заставило его подумать, а не учила ли Лестрейндж в свое время еще Бартемиуса Крауча-младшего этим черным трюкам.
Отдохнул? Как же. Все эти полчаса наслаждался одиночеством. Вот же спятившая стерва, озлобленно подумал он.
Однако спорить не стал - покорно встал, тщательно скрывая скучающий вид, принял дуэльную стойку и приготовился к очередным неприятностям.

Не то на Беллатрису так подействовала ее короткая прогулка, не то его молчание, но отчего-то она приходит в более добродушное расположение духа. Когда она начинает интересоваться, поел ли он, угрожая кормлением насильно, Малфой не менее демонстративно молчит и даже не меняет позу, по-прежнему изображая готовность к дальнейшему обучению.
Она ему не мать, чтобы волноваться по таким вещам, и, более того, это даже не ее дело, ест он или не ест. Захочет - и вообще себя голодом уморит, ей назло. Сначала Круциатусами мучает, а потом начинает ворковать над ним, как будто ей и правда есть дело.
Но теперь Драко не проведешь - на мнимую заботу он больше не кинется, как изголодавшийся пес на кость. Не было у него тетки шестнадцать лет, так нечего и начинать.
Поэтому молчит он и дальше, без выражения смотря на Беллатрису.
Зато когда она начинает цирк с отбрасыванием палочки, ему становится снова чуть-чуть интересно. Он бы с удовольствием приложил насмешницу чем-нибудь. Не Круцио, конечно, как-то не заладилось у него с Круцио, на ближайшее время уж точно, но чем-нибудь другим запустить в тетку соблазн большой. Прямо таки огромный.
Драко сглатывает, рассматривая сидящую на журнальном столике ведьму и прикидывая, не прячет ли она где-то запасную палочку. И что ему будет, если он все-таки воспользуется ее щедрым предложением. Упускать такой случай действительно жаль, все же он практически уверен, что не каждый день Белла Лестрейндж выпускает из рук палочку.
С другой стороны, она еще ничего не сказала о том, что для него это пройдет безнаказанно.
Малфой подозрительно смотрит на тетку. Нарваться на еще одно Круцио совсем не хочется, но ему кажется, что он еще не раз получит взбучку, и с этой точки зрения одним Круциатусом больше, одним Круциатусом меньше - роли особо не играло.
Да и сделать хоть что-то с ведьмой, которая так явно получала удовольствие, пытая его, хотелось до рези в глазах.
Драко поудобнее перехватывает палочку, чувствую пальцами каждую шероховатость на древке. Если он не сделает ничего прямо сейчас - то уже никогда ничего не сделает, вот в чем он совершенно уверен.
И оставлять это так он не хочет.
- Stupefy! - наконец выкрикивает он и получает ни с чем не сравнимое удовольствие, когда темно-красный луч из его палочки несется прямо в грудь Беллатрисы.

Тетка летит через полкомнаты, уморительно задирая ноги в ворохе юбок, и врезается в книжный шкаф.
Но этот эффектный полет Малфой не видит, он зажмурился сразу же, едва атаковав, и теперь с каждой секундой ждет Убивающего. Смотреть в такой момент на мир не очень-то тянет.
Вместо Авады, однако, он слышит смех. Беллатриса смеется, и хотя ей явно досталось, судя по неуклюжим и затрудненным движениям, смеяться она не прекращает.
Прекративший жмуриться Малфой с подозрением смотрит на тетушку - они не так давно знакомы, чтобы он мог поклясться, что она не может смеяться, убивая. Более того, что намного хуже, он практически готов поклясться, что она может.
Однако поведение Беллатрисы не меняется. Она широко улыбается, когд со смехом покончено, и даже выглядит довольной, о чем ему и сообщает.
Он пожимает плечами, все еще не решаясь подать голос. Почему ступефай? Да просто первое, что пришло на ум. Ступефай у него всегда получался, а практиковаться как следует не слишком удавалось, и теперь вот именно это заклинание выскочило первым. Может, лучше бы Круцио, раз они о нем говорили, но кто знает, как отнеслась бы к Пыточному мадам Лестрейндж.
Механически развернувшись, Малфой почти сбегает из библиотеки в спасительный покой собственной комнаты.
Этой ночью он не спит. Он лежит, закинув руки за голову и всматривясь в темноту потолка.
Драко уже не уверен, что хочет продолжать, но есть ли у него альтернатива, он не знает. И, если перестть врать хотя бы самому себе, то стоит признать, что альтернативы нет.
И в одиннадцать утра он снова открывает дверь библиотеки.
- Доброе утро, тетя. Как твоя спина? - Малфой вежлив как на экзмене. - Что сегодня? Империо?
Мерлин его знает, но Империо одновременно притягивает и пугает его.
- Поттер умеет его обходить, - доверительно сообщает он Беллатрисе. - Сопротивляться. Когда Грюм... Мистер Крауч демонстрировал нам это проклятие, он нложил Империо на Поттера и велел ему прыгать кк лягушка, но тот постоял немного и все, так ничего и не сделал. Сказал, что подумал, как это будет глупо, и не стал. Разве такое возможно? Или Поттер и здесь умудрился отличиться? Я бы тоже хотел уметь сопротивляться Империо.
А еще больше - накладывать, но это тетушка нверняка знает и сама.